91 
– Какие средства? – сборщик податей отшатнулся назад.
– На, возьми, – Афеней протянул ему крохотный алабастр. – Как пользоваться, сам знаешь.
Бесшумно и быстро… Но только завтра!
– Почему завтра?
– Дня через два-три решающий штурм. И к тому времени Марсагет должен лежать на похоронной колеснице.
– Но это невозможно… так быстро, – заныл сборщик податей, с опаской ощупывая алабастр.
– Нужны верные люди…
– А это и есть твоя задача. Найди таких людей, купи их. Золота не жалей, все расходы я беру на себя. И еще одно: если старый вождь прихватит с собой и молодого щенка, своего сына, плачу вдвойне. Вот задаток, – еще один мешочек перекочевал из рук купца за пазуху предателя.
– У меня к нему свой, особый счет, – дрожа от ненависти, сказал сборщик податей. – Да вот только нет его сейчас в Атейополисе.
– Как нет? – встревожился Афеней. – А где же он?
– Точно не знаю, но ходят слухи, что отправился за подмогой к соседним племенам. Вместе с.
Аттамосом, братом Радамасевса. А может, и к Скилуру.
– Эх, упустили! – Афеней зло выругался. – Спешить нужно, спешить! – скрипнул зубами. –
Обрадуется Дамас известию…
– Не успеют… Да и вряд ли захотят.
– Думаешь?
– Уверен.
– Почему?
– Сарматы – это сила. Другие племена сколотов сами боятся их, за свои скальпы дрожат. А Скилуру сейчас не до этого – у него Гатал под боком и сираки с меотами сговорились. Вот и суди сам, выгодно ли ему сейчас в драку ввязываться из-за какого-то паршивого Атейополиса, вождь которого к тому же до сих пор не признал его верховную власть над собой.
– И то правда… Ладно, поживем – увидим… Но Марсагет должен умереть!
Лик, полуживой от страха, с трудом понимал негромкую речь собеседников, в ней было много незнакомых ему эллинских слов. Но главное он понял: сборщик податей – предатель и замышляет недоброе против Марсагета, а эллинский купец – враг сколотов.
Когда Афеней переплыл на другую сторону реки, а сборщик податей, натужно кряхтя и задыхаясь, полез вверх по расщелине, Лик выбрался из промоины и, не решаясь последовать за ним, побежал вдоль берега обратно к своей удочке, уже почти не таясь и не опасаясь сармат, благо луна надолго скрылась среди туч. И только здесь с большим трудом забрался наверх, ободрав до крови коленки и руки…
Хмурый и озабоченный Радамасевс быстро вошел в юрту и устало опустился на ложе.
– Обед готов, господин… – неслышно проскользнул вслед за ним виночерпий.
– Подавай.
– Слушаю и повинуюсь.
Вчера отбили два штурма, сегодня – один… Впрочем, боем это можно назвать с натяжкой: прикрываясь щитами, сарматы дальше рва с водой не шли, лишь забрасывали его камнями и связками хвороста. Судя по всему, в скором времени нужно ожидать решающего штурма, возможно последнего… А помощи пока нет. Почему медлит царь Скилур? Почему нет вестей от Абариса?
Сарматы починили осадные машины, установили их на позиции, но еще не обстреливали защитников Старого Города. Чего-то ждут. Чего? Позавчера в их лагерь пришел караван, видимо, с продовольствием. В осажденном Атейополисе для воинов пока хватает еды, но мирные жители голодают.
Расстегнул пояс, снял легкую кольчугу. Устал… Устал от гнетущей неопределенности. Так и подмывает выйти за ворота со своей дружиной и врубиться в боевые порядки врага. Победить или погибнуть. Но если погибнуть, то в чистом поле, в поединке, а не подохнуть от голода и болезней в каменном мешке акрополя. И невольно позавидовал Меченому: тот, если остался жив, гуляет где-то в лесах, поит коня студеной чистой водой, умывается поутру холодными росами. Вольный, как птица…
Раздраженный голос телохранителя прервал невеселые размышления вождя.
– Уходите, кому говорю! Вождь отдыхает. Ну быстрее!
– Нам очень нужно… Ну пропусти… – тоненький девчоночий голос был едв слышен.
– Сказано – уходите и все тут! Нашли время…
– Нам расказа-а-ать нужно… – захныкала девчушка.
– Говори мне, что там у вас? – сбавил тон телохранитель. – Я передам.
– Не-а, только великому вождю…
– Вот пристала! Да не могу я…
– Эй, кто там? Пропусти…
– Слушаюсь, великий вождь!
Тоненькая остроглазая девчушка, словно белочка, запрыгнула под полог юрты; за нею, низко наклонив голову, робко прошел смуглый коренастый мальчуган, босой и в рваных шароварах, но вооруженный, как настоящий воин: у пояса висел нож, через плечо перекинут добротный лук, а легкий колчан из бересты полнился стрелами.
91 
