Особенно,... 
35 
— Какой милый мальчик! — проворковала она. — И где же твои родители?
— А… э-э… Линди… то есть мисс Обри… то есть мэм… — начал запинаться Лукас, — я… я вас не заметил.
Линди молча смотрела на него, и во взгляде ее ясно читалось: «Я таких, как ты, с кашей ем!»
— Я так и поняла, — ответила она, сполна насладившись его испугом. Лукас заерзал на табурете.
— Я… м-м… я, пожалуй… я сейчас…
«Сейчас обделаюсь!» — подумал он с ужасом.
— Я… э-э… подожду, пока подойдет кто-нибудь из девушек.
Линди улыбнулась еще шире:
— Разумеется.
Черт, а она ведь красивая женщина… У него вдруг зародилась мысль… если разобраться, совершенно безумная мыслишка, но что-то в ней было. Что, если заарканить Линди? Чем она не миллионерша? Хороша собой, несомненно богата, умна, ценит хорошую шутку, даже сексуальна — на любителя, конечно…
Одна ма-аленькая загвоздка: он готов штаны намочить всякий раз, как она приближается к нему ближе чем на сто ярдов.
Это может все дело испортить. Нет, лучше поискать кого-нибудь еще.
Окинув Лукаса последним презрительным взглядом, Линди обернулась через плечо, позвала: «Эди!» — и вернулась к своим бумагам; точь-в-точь гиена, что, насытившись, бросает недоеденными ошметки падали.
Она оставила Лукаса в покое — это хорошо. Но передала его в ведение Эди Малхолланд — это плохо.
Эди-Солнышко. Сладенькая Эди. Вот что нужно, чтобы окончательно испортить вечер.
Хрупкая золотоволосая фея, словно сошедшая с какой-нибудь слащавой рождественской открытки. Мордочка удивленного котенка, повадки дружелюбного щенка. Широко распахнутые голубые глаза — сама невинность! И намертво приклеенная идиотски-блаженная улыбка.
Боже, как он ненавидит оптимистов!
— Добрый вечер, мистер Конвей! — бодро поздоровалась Эди, радостно улыбаясь новому клиенту.
Конечно, бодро. И, разумеется, радостно. Иначе не умеет. А от этого ее «мистера Конвея» просто выть хочется!
Конечно, официальное обращение — дань традициям клуба. Когда другие девушки называют Лукаса «мистер Конвей», ему это даже нравится. Как-то поднимает в собственных глазах. Но только не Эди! Господи помилуй, они же с ней ровесники! Хоть и выглядит она невинной девочкой.
Сегодня Эди подобрала свои золотистые волосы и заколола их на макушке. Несколько прядей, выбившись из прически, обрамляли нежное личико лучистым нимбом. Этот нимб напомнил Лукасу о прерафаэлитовских мадоннах — такие же хрупкие фигурки, огромные голубые глаза, высокие аристократические скулы… И нежные губы ее, казалось, принадлежали не обычной женщине, а какому-то небесному существу, словно при рождении Эди коснулся ангел и отметил ее своим благословением.
Где провела она свое детство и юность? Этого Лукас не знал, но не сомневался, что родом она из Волшебной страны, где эльфы бренчат на лютнях, а единороги повинуются девственницам, где человек человеку брат, где неведомо значение слов «подлость», «жестокость» и «предательство». Из страны, куда под страхом смерти воспрещен вход злобным циничным троллям вроде него самого.
— Привет, Эди, — ответил он, споткнувшись на ее имени. Черт побери, даже имя ее лучится светом! — Ты что здесь делаешь? Я думал, ты работаешь только днем.
— Подменяю Дорси, — улыбнулась она. — У нее сегодня какие-то дела.
— А-а, понятно!
Дела Дорси Лукаса совершенно не интересовали, а потому он сказал просто:
— Мне «Танкерей» с тоником, пожалуйста!
— Будет сделано! — отрапортовала она — как всегда, бодро и радостно.
Лукас с трудом сдержал стон.
А затем, не удержавшись, впился взглядом в ее изящные ручки, сноровисто порхающие над стойкой. Конечно, от Сладенькой Эди его тошнит, но, надо признать, дело свое она знает.
— Спасибо, — поблагодарил он, потянувшись за бокалом.
— Не за что, — лучезарно улыбаясь, ответила она.
Сделав добрый глоток, Лукас поднял взгляд — и, к величайшему своему неудовольствию, обнаружил, что Сладенькая Эди по-прежнему торчит перед глазами. Ах да, она ведь из тех девиц, что любят — господи, помоги! — поболтать с клиентами. Лукас не собирался потворствовать этой мерзкой привычке, но вдруг, к большому своему удивлению, услышал собственный голос:
— Как прошел день, Эди?
Она, разумеется, просияла. Каким-то чудом Лукасу удалось не скорчить гримасу.
— Просто чудесно! — с воодушевлением ответила она. — Только вот после обеда…
35 
