Особенно,... 
137 
А впрочем, в том, что касается страха перед глобальными катастрофами, те, кто верит в Бога и верит в Библию – позвольте выразиться с легкой долей цинизма, – находятся в лучшем положении, нежели атеисты. Поскольку в Библии прямо и недвусмысленно указывается, что нового Всемирного Потопа ждать не следует:
«Поставляю Мой завет с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на уничтожение земли» (Бытие, 9, 11).
«Как я поклялся, что воды Ноя не придут более на землю» (Книга пророка Исаии, 54, 9).
«Я положил песок границею морю, вечным пределом, которого не перейдет; и хотя волны его устремляются, но превозмочь не могут; хотя они бушуют, но переступить его не могут» (Книга пророка Иеремии, 5, 22).
«Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она вовеки и веки Бездною, как одеянием, покрыл Ты ее; на горах стоят воды. От прещения Твоего бегут они, от гласа грома Твоего быстро уходят. Восходят на горы, нисходят в долины, на место, которое Ты назначил для них. Ты положил предел, которого они не перейдут, и не возвратятся покрыть землю» (Псалтирь, 103, 5–9).
«…вначале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою: потому тогдашний мир погиб, быв потоплен водою. А нынешние небеса и земля, содержимые тем же Словом, сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков» (2-е послание Петра, 3, 5–7).
Так что некоторые основания для оптимизма имеются…
Подведем итоги.
Собственно говоря, сам Дарвин не вызывает ничего, кроме обыкновенной человеческой жалости. Прежде всего, никакой он не «великий ученый» и не «первооткрыватель» – всего-навсего скомпилировал то, что многие высказывали задолго до него (а то и одновременно с ним, как в случае с Уоллесом), и ухитрился оказаться в нужном месте в нужное время, чтобы быть востребованным целой ордой радикалов, «прогрессистов», а то и откровенной сволочи – от вольнодумствующих студентиков и курсисток-истеричек до большевиков с нацистами. Между прочим, уже заканчивая книгу, я обнаружил еще одного предшественника Дарвина. Некий шотландский садовник Патрик Мэтью изложил основы теории естественного отбора двадцатью годами раньше Дарвина, как раз в тот год, когда молодой Дарвин отплыл на «Бигле» с капитаном Фиц-Роем, который, как человек верующий, впоследствии был буквально шокирован книгой Дарвина и, быть может, еще и из-за нее захворал душевным расстройством. Беда только, что Мэтью изложил теорию, предвосхитившую труд Дарвина, в книге под названием «Корабельный лес и разведение корабельных пород», которую, как легко догадаться, из-за ее узкопрофессиональной специализации прочитали полтора человека. Шотландец, что пикантно, дожил до тех дней, когда на «первооткрывателя» Дарвина пролился поток восхвалений – и опубликовал в одной из газет насмешливое письмо по поводу своего несомненного приоритета. Дарвин на всякий случай публично произнес что-то вроде извинений, признавая заслуги Мэтью…
Да и вообще, жилось Дарвину нелегко – поскольку он сам прекрасно понимал, что не в состоянии представить точных доказательств своих чисто умственных построений. А потому был вынужден в ответ на преследовавшие его до конца жизни ехидные вопросы оппонентов отвечать стандартно: «В настоящее время вопрос вынужденно остается необъяснимым и может по праву быть использован в качестве аргумента против излагаемых здесь взглядов». Почти забылось, что от переиздания к переизданию «Происхождения видов» Дарвин все увеличивал и увеличивал время, необходимое, по его мнению, для эволюционного развития – а потому и поддержки от естествоиспытателей и геологов видел все меньше и меньше. Называл себя «служителем дьявола», говорил, что, излагая свою теорию, испытывает ощущение, «будто признается в убийстве». Одним словом, всю жизнь, по достоверным свидетельствам, прожил в состоянии нешуточного стресса.
А ведь все могло обернуться иначе. Уитвелл Элвин, редактор солидного английского журнала «Куортерли ревью», прочитав сигнальный экземпляр «Происхождения видов», высказал Дарвину опасения, что предмет исследований слишком узок для широкой аудитории – и стал уговаривать вместо «Происхождения видов» написать и издать книгу о голубях, поскольку «голуби интересуют всех». Уговоры были долгими и настойчивыми, но Дарвин так на них и не поддался. А меж тем обернуться могло и по-другому – и Дарвин прожил бы жизнь скромным приходским священником: естествоиспытателем-любителем, автором нашумевшей книги «Голуби Англии и мира» – и уж безусловно не испытал бы и сотой доли тех душевных терзаний, что отравляли ему жизнь до смертного часа…
137 
