44 
Пока взаимные претензии не звучали, хотя у многих появились счеты друг к другу. Игроки большей частью валялись на узкой полоске травы – на левом берегу между водой и каменным отвесным склоном места было еще меньше, чем на правом. Полоска была усеяна камнями, но замотанным людям лень было выкидывать их из-под себя.
– Вечером готовьтесь высоту штурмовать, – первым нарушил молчание неугомонный Воробей.
– Запросто, – мрачно пробормотал Губайдуллин. – Еще пару таких конкурсов и можно будет устраиваться каскадерами.
Ладейников опять оказался вне конкуренции.
Пришел первым, да еще с Ольгой на спине.
– Тебя, браток, дисквалифицируют на фиг.
На пару с твоей красавицей, – заметил Семен, которому страшно не хотелось оставаться крайним.
– Давай не будем, – обернулась к нему Ольга. – Посидим спокойно, дух переведем. А дальше – пусть начальство решает.
– Уж ты, можно подумать, запыхалась на чужом горбу, в рай едучи.
– Ладно, Семен, – добродушно ответил Ладейников. – Зачем портить друг другу кровь? Все равно ничего не докажем. Если есть что сказать – говори шефу.
– Здесь каждый, на фиг, должен был играть за себя. А правила, между прочим, одни для всех, и начальство не будет решать по своему усмотрению. Иначе, на фиг, восстановим справедливость через суд.
– Молодец, флаг тебе в руки.
Сейчас, в минуту относительного затишья Забродов снова ощутил мерцающую тень. Она не ложилась на землю, но раз за разом еле уловимо перебивала ослепительное сияние, как перебивают лучи солнца лопасти вертолета. Но винтокрылая машина пока не поднималась в воздух, а ждала первых неудачников на правом берегу.
Прощаясь с Фалько, Забродов предложил объявить для виду, что конкурс закрывается. Сослаться на недостаток финансирования или другую причину. Начать сворачивать палатки съемочной группы, что-то для правдоподобия загрузить в вертолет. Тогда, скорей всего, преступник проявит себя.
Главное – не распускать в этот момент игроков, не давать им расползаться по острову. Устроить общее собрание и держать всех вместе.
– Ты не представляешь, какой начнется дурдом, – ответил режиссер. – У меня уже есть практика. Людей никуда не отправляли и ничего особенно не сулили, просто собирали в студии на викторину. А потом пришлось по техническим причинам отменить запись. Народ чуть в клочья студию не разнес, настолько озверел – мы милицию собирались вызвать. Кое-как удалось спровадить их на улицу, но я, честно говоря, ожидал, что эти пятьдесят человек всю Москву на ноги поднимут.
Революции и бунты именно так и начинаются – от кучки обозленных людей.
– Да у тебя народу в два раза больше, чем нас, игроков.
– Им все надо разжевать и в рот положить, а в случае нештатной ситуации вообще надежды никакой. Знал бы ты, какая вредная у меня работа! Сверху хозяева ограничивают, не дают развернуться в творческом смысле. Снизу все права качают. А настоящих профессионалов раз-два и обчелся.
Забродов не стал спорить. Любое шоу тем интереснее, чем больше похоже на модель окружающего нас мира, где все спрессовано, где конкурсная интрига должна раскручиваться не только на экране, но и в реальности.
Поначалу Илларион считал, что участники будут следить за собой перед экраном. Выпуски «Русского острова» выходят в записи каждый день, и черт знает сколько народу их смотрит. Стоило бы относиться к своим словам и поступкам ответственней, чем дома, – ведь некоторое время каждого будут узнавать на улицах и вспомнят, какие номера тот выкидывал в островной жизни.
Ничего подобного! О камерах никто даже не вспоминал, если операторы не требовали. Держать себя достойно, выглядеть красиво перед миллионной аудиторией – об этом странным образом позабыли.
В людях проступали самые низменные чувства – недоверие, склочность, зависть, агрессия.
Пожалуй, один только Ладейников вызывал уважение на общем фоне. Хотя Илларион предполагал, что необъективен. Все-таки человек прошел Чечню, воевал. Значит, в какой-то степени свой, ближе остальных, штатских.
– Скоро нас заберут? – поинтересовалась Вероника.
Первое время она сидела, сжавшись в комок.
Боялась, что Света подступится к ней с кулаками за вывихнутую ступню. Но Акимова сидела молча, тщательно массируя щиколотку, и Вероника немного осмелела.
Лодка с эмчээсовцами куда-то подевалась, других плавсредств не было видно на горизонте.
44 
