Лёгкий, ненавязчивый романчик 
105 
Ничего не напоминает?
— Муха, — сказал Илларион и услышал свой голос со стороны, словно по радио передавали постановку с его участием. — Муха, черт подери. Ах, сукин сын!
Сорокин продолжал щуриться на него через стол, как чеченский снайпер. Более того, он вдруг принялся барабанить пальцами по крышке стола, выстукивая какой-то бодрый марш.
— Ну? — сказал он наконец.
— Что — ну? — огрызнулся Илларион. — Это не я, честное слово.
— Жаль, — сказал Сорокин таким тоном, что было непонятно, шутит он или говорит всерьез. — И сказать тебе, конечно же, нечего.
— Да что ты ко мне привязался? У меня есть, что сказать, но ты же меня не слушаешь! Ты же не хочешь вешать себе на шею заказное убийство, потому что тогда, кроме форточника Мухи, у тебя появится заказчик — Вареный или кто-то другой, неважно.
— Но почерк-то принадлежит Мухе, — вкрадчиво напомнил Сорокин.
— Значит, кто-то нашел его раньше, чем ты, — сказал Илларион. — Или у него были свои собственные счеты с этим Кареевым. Мне почему-то показалось, что брать у него было нечего.
— Сейчас у всех есть, что брать, — проворчал Сорокин. — На днях в Черемушках грабанули бабулю-пенсионерку, забрали восемнадцать тысяч…
— Рублей?
— Держи карман! Долларов, конечно. А от бабули все тараканы с голодухи разбежались еще полгода назад.
А ты говоришь — брать нечего.
— А может быть, кто-то просто имитировал почерк? — предположил Илларион. — Подвиги этого Мухи, как я понимаю, широко разрекламированы в прессе.
Очень удобно, между прочим.
— Пресса, — с отвращением повторил Сорокин. — Сначала путаются у нас под ногами, помогая бандитам, а потом визжат, что мы их плохо защищаем их, дескать, режут почем зря и где попало, и все по политическим мотивам, и у каждого враги если не в Кремле, то в Белом доме…
— М-да, — сказал Илларион. — Так кто из нас стареет? Но ты так и не сказал, как тебе понравилась моя версия.
— Это про имитацию почерка? Хорош имитатор, который, чтобы замаскироваться под Муху, взбирается на двенадцатый этаж по отвесной стене! Никуда твоя версия не годится.
— Ну, тогда я пошел, — вставая, сказал Илларион.
— А ну, сядь, — сухо приказал Сорокин. — Во-первых, без подписанного мной пропуска тебя отсюда не выпустят, а во-вторых, ты еще не выпил кофе.
— А в-третьих?
— Есть и в-третьих, не сомневайся. Не надо думать, что своими версиями и своим хамством ты запудрил мне мозги настолько, что я забыл о своем вопросе.
— Это о каком же?
— Что ты знаешь о Мухе? Учти, у тебя на физиономии написано, что ты о нем что-то знаешь. Возможно, даже все. Тогда возникает законный вопрос: почему, собственно, ты утаиваешь от следствия информацию?
— Да нужны вы мне, — морщась, ответил Илларион. — От вас ничего утаивать не надо, вы же у себя под носом ни черта не видите… Что, обидно? А мне не обидно? Что ты меня колешь, как урку? С чего ты взял, что я что-то знаю? Я обещал тебе осмотреться и подумать, но это же не повод для того, чтобы включать меня в список подозреваемых!
— Еще какой повод, — заверил его Сорокин. — Ладно, дело твое. Не хочешь помогать — иди к черту, не мешай работать. Кофе будешь?
— Не хочу я твоего кофе, — буркнул Илларион. — Ишь, раскричался. Работать ему мешают…
— Вот именно, — подтвердил Сорокин, яростным росчерком шариковой ручки подписывая пропуск. — И перестань путаться под ногами!
— Не понял, — оскорбленным тоном сказал Илларион. Он никогда еще не видел Сорокина таким обозленным, но продолжал дразнить его, поскольку тот настаивал на серьезном разговоре, к которому Илларион не был готов.
— Ты все прекрасно понял, — сухо сказал Сорокин. — Куда бы я ни посмотрел, ты повсюду торчишь, как шило из мешка. Вот твой пропуск и не попадайся мне на глаза, пока я не остыну.
— Последний вопрос, полковник, — снова вставая, спросил Забродов. Если Кареева убили случайно, зачем ты оставил возле его квартиры засаду?
— Ты уйдешь сам или мне вызвать конвой? — не поднимая взгляда от стола, спросил Сорокин.
Спустившись с крыльца управления, Илларион прошагал около квартала и зашел в небольшое кафе, уже открытое в этот ранний для подобных забегаловок час.
Он заказал двойной кофе и долго сидел над чашкой, глядя в окно остановившимся взглядом. Теперь он вспомнил, где видел зажигалку, которая теперь наверняка лежала в кармане у Игоря Тарасова.
105 
