очень нудно 
65 
Ему почудился какой-то посторонний звук, долетевший снаружи. Кажется, вокруг их лагеря кто-то ходил — осторожно, крадучись, почти не производя шума. Сиверов напряг слух, но звук не повторился. «Зверь, — решил он тогда. — Мелкая зверушка, мышка какая-нибудь. Переждала дождик и вышла по своим мышиным делам. Суетится, хлопочет… хозяйственная такая зверушка, домовитая… хлопочет, словом, и знать не знает, какие у нас, царей природы, проблемы. А проблемы у нас, как ни странно, те же, что у нее: дожить бы до утра, не попасть в чье-нибудь брюхо — вот и все наши проблемы… Вот оно, истинное единение человека с природой!»
Спустя какое-то время — Глеб не знал, какое именно, потому что не мог посмотреть на часы из боязни разбудить свою соседку, — Горобец вдруг перестала мирно сопеть и сразу же села — бесшумно, очень быстро и при этом плавно, без рывка. Только что она лежала у Глеба на плече, обнимая его левой рукой, и вдруг исчезла. Глеб мысленно поаплодировал ей, потому что знал: если хочешь покинуть постель, не разбудив того, кто спит с тобой рядом, действовать нужно именно так — быстро, решительно и аккуратно. Тогда твой сосед разве что почмокает во сне губами или пробормочет что-то нечленораздельное, переходя из одного сна в другой. Но если начнешь красться, миллиметр за миллиметром отодвигаться, по капле воруя у спящего тепло своего тела, он проснется обязательно, это доказано и проверено тысячу и один раз…
Глеб сонно почмокал губами и что-то промычал, для правдоподобия перевернувшись на бок. Пистолет при этом больно врезался ему в ребра. «Артист, — ядовито подумал Глеб. — Мастер перевоплощения… Черт, до чего лежать неудобно!»
— Чш-ш-ш, — сказала Горобец. — Тихо, тихо. Спи. «Я-то сплю, — подумал Глеб, — а вот ты что делаешь?»
Горобец выскользнула из шалаша, двигаясь бесшумно и грациозно, как крупная кошка. «Бывает, — подумал Глеб. — У женщины, вынужденной неделями бродить по долинам и по взгорьям в сугубо мужской компании, неизбежно возникает масса мелких, но неприятных чисто бытовых проблем. И решать эти проблемы тем сложнее, чем лучше женщина воспитана…» В общем, пока что в поведении Евгении Игоревны не было ничего необычного.
Впрочем, странности не заставили себя долго ждать. Вместо того чтобы заняться решением мелких бытовых проблем, Горобец подошла к запасенной с вечера куче хвороста, опустилась на корточки и начала по одной подкладывать в потухший костер ветки, выбирая снизу, где хворост был посуше. Потом она стала на колени и принялась дуть на угли. Вскоре костер уже вовсю пылал, с треском пожирая топливо. Евгения Игоревна сдвинула заготовленный хворост в сторону, освободив для себя пятачок сухой земли, и грациозно уселась перед огнем, по-турецки скрестив ноги.
«Что-то я не припомню, чтобы она жаловалась на бессонницу, — подумал Глеб. — Впрочем, она вообще редко жалуется на что бы то ни было».
Горобец что-то делала там, у костра, — что именно, Глеб со своего места не видел. Тогда он бесшумно принял сидячее положение и выглянул из шалаша. Разбудить Тянитолкая он не боялся — тезка храпел так, что возникали опасения за судьбу построенного на скорую руку шалаша. С новой позиции Сиверов отлично видел свою начальницу.
Впрочем, смотреть оказалось не на что. Горобец выудила из наплечного кармашка одинокую кривую сигарету, взяла из кучи хвороста тонкую ветку, подержала ее над огнем и, когда кончик ветки занялся язычком желтого пламени, прикурила от него сигарету. Подсвеченный костром табачный дым рваным облаком поплыл из-за ее плеча, попал в восходящий поток горячего воздуха, рванулся вверх, завиваясь спиралью, и мгновенно рассеялся в черном ночном небе. «Скверно, — подумал Глеб. — Ночные раздумья у таежного костра — это очень возвышенно и романтично, но скверно. В нашей ситуации ничего глупее просто не придумаешь. Она что, смерти ищет?»
Евгения Игоревна завела руку за спину и что-то вынула из заднего кармана своих неизменных армейских штанов. Глебу показалось, что это был бумажник, но утверждать это с уверенностью он не мог — мешало пламя костра, окружавшее фигуру Горобец слепящим оранжевым ореолом. На этом фоне Евгения Игоревна казалась просто черным, лишенным мелких деталей силуэтом — ни дать ни взять фанерная мишень на полковом стрельбище. Сравнение с мишенью очень не понравилось Глебу. Он далеко вытянул шею, чтобы разглядеть, что она там такое держит в руках, потерял равновесие и вынужден был опереться рукой о землю. Под пальцами тихонько хрустнула зеленая ветка — сооружая шалаш в темноте, да еще и под дождем, они с Тянитолкаем поневоле набросали вокруг немало мелкого мусора. Горобец резко обернулась, и Глеб понял, что замечен.
65 
