очень нудно 
107 
Раз за разом перемалывая все это жерновами усталого мозга, полковник, тем не менее, не сидел без дела. Он принес из гостиной двухкассетный магнитофон, вынул из сейфа кассеты с записями своих разговоров с шефом и приступил к копированию. По мере того, как работа продвигалась вперед, настроение полковника понемногу стало приходить в норму. Время от времени он включал звук и прослушивал наиболее интересные куски, как меломан прокручивает любимые записи, каждый раз находя в знакомых мелодиях новую прелесть. Северцев предвкушал ту бурю чувств, которую вызовут в душе товарища генерала эти записи, и в особенности те их фрагменты, которые он сейчас прослушивал. Нет, против таких аргументов генерал вряд ли что-нибудь сможет возразить. Если его, Северцева, заметут, то и шефу не удастся выйти сухим из воды.
Северцев жалел сейчас об одном: его досье не было полным. Не хватало главного козыря — пакета документов, касавшегося последней партии оружия, отправленной в Чечню через подставных лиц. Именно копии этих документов, записанные на компьютерной дискете, вез Рахлину тот капитан, которого они едва не упустили.
Дмитрий Антонович сильно сомневался, что дискета попала по назначению. Рахлин не стал бы выжидать, а ударил бы сразу, тем более, что он давно уже копал под шефа и, как предполагал Северцев, успел накопать много интересного. Дискета была всего лишь завершающим штрихом к портрету генерала армии Драчева, последней соломинкой, которая должна была сломать спину этого спесивого верблюда, возомнившего себя всесильным.
Но дискета пропала бесследно. Разговаривая с генералом, он высказал предположение, что дискета могла остаться в машине курьера. Может быть, так оно и есть? Может быть, главный козырь лежит в болоте на глубине каких-нибудь полутора метров, и стоит приложить минимум усилий, чтобы извлечь его оттуда?
Мысль эта привела полковника в большое возбуждение. Он вскочил из-за стола и забегал по кабинету, огибая импортную офисную мебель, пока кассеты синхронно крутились, дублируя плоды его трудов. Что делать? Необходимо послать кого-то в окрестности рахлинской дачи, и плевать на то, что кто-то может их заметить. Оперативность сейчас решает абсолютно все: кто смел, тот и съел. Нет, к черту, они опять все испортят. Сначала их обвел этот Алехин, потом Забродов… Где гарантии, что эти тупицы не погорят снова?
Возглавить эту операцию должен он, полковник Северцев, и никто иной. Только тогда он сможет спать спокойно. Лишь имея на руках дискету и пощупав труп Забродова, можно браться за все остальное. Ведь генерала, кем бы он ни был, дураком не назовешь, и, даже ознакомившись со своим досье, он в обмен на безопасность Дмитрия Антоновича Северцева потребует гарантий своей личной безопасности. А какие могут быть гарантии, пока этот бешеный спецназовец бродит на свободе?
Дмитрий Антонович рывком выдвинул ящик стола и извлек оттуда большой тускло-черный «кольт». Это был тяжелый армейский пистолет, начисто лишенный всяческих финтифлюшек и дизайнерских изысков, созданный не для того, чтобы производить впечатление, а для того, чтобы убивать. Дмитрий Антонович лично застрелил из него пять человек; и, когда шеф в минуты дурного настроения вдруг начинал обвинять его в том, что он-де, тыловая крыса, не имеет представления о том, что это такое — убить человека, что он не нюхал пороха и способен только носить бумажки из кабинета в кабинет, Северцев старательно прятал презрительную улыбку. Убитые им не были солдатами противника — каждый из них по своей убойной мощи мог быть приравнен к целой роте, если не к полку. Если хорошо подумать, решил Дмитрий Антонович, подкидывая пистолет на ладони, то как минимум двое из этих пятерых потянули бы на целую дивизию каждый.
Это не считая тех, кто по его приказу уехал подыхать в Чечню. Полковник тайно гордился тем, что никогда не лукавил наедине с собой. Он просто не испытывал в этом потребности. Когда-то, еще будучи курсантом военного училища, он выработал привычку называть вещи своими именами, когда рядом нет рьяных стукачей, работающих на начальство не за страх, а за совесть. Эта привычка очень сильно помогала в критические моменты, экономя силы, которые иначе были бы потрачены на самообман.
Он никогда не говорил себе: «Такой-то офицер принесет больше пользы там, чем здесь». Он говорил по-другому: «Эта сволочь мне мешает, я должен убрать его любой ценой». Сформулированная таким образом задача становилась простой и понятной, хотя для ее решения порой приходилось проявить немалую изворотливость.
107 
