167 
Однако ж больше ничего особенного. Даже глаза - обычные кошачьи, а не человеческие, как у оборотней. Мерцают во тьме зеленые огоньки, и только-то.
- У меня стрела до сих пор в заднице?… - вяло пробурчал Баюн, глядя мимо Ивана.
- Не-а, вывалилась давно, - помотал головой тот. - Неглубоко вошла - так, оцарапала чуточку.
- А почему я ее тогда чувствую?…
- Это зелье дурманное.
- А-а-а, вот почему у меня лапы не шевелятся…
- Не-а. Лапы у тебя не шевелятся потому, что связаны.
- Ну так развяжи.
Иван послушно потянулся к ремням, даже начал было распутывать, но тут же отдернул руки и возмущенно завопил:
- Ага, хитрый какой! Обмануть вздумал?!
- Развяжи, Иван! - вкрадчиво мурлыкнул Баюн. - Развяжи меня, а я тебе песенку спою!
- Песенку?… - засомневался княжич. - А хорошую?…
- Хорошую… - ухмыльнулся Баюн. - Вот сам послушай…
Треугольный кошачий рот раскрылся, блеснув острейшими клыками, и оттуда полилась сладкая благозвучная колыбельная, так и приглашающая закрыть глаза и вздремнуть часок… а лучше денек…
- Пошел котик во лесок, -
- Нашел котик поясок,
- Чем бы зыбку подцепить
- Да Ванюшку положить.
- Ваня будет спать,
- Котик Ваню качать.
- А котик его качать
- Да, серенький, величать.
- - Сон да Дрема,
- Усыпи мое дитя. -
- Пошел котик во торжок,
- Купил котик пирожок.
- Идет котик по лавочке,
- Ведет киску за лапочку.
- Ходят вместе они -
- А ты, маленький, усни…
Иван слушал, слушал, слушал… слушал… слушал… слушал… перед глазами все поплыло… нахлынула темнота… а потом его кто-то с силой пнул под зад.
Он охнул, кое-как разомкнул очи, отчего-то оказавшиеся наглухо закрытыми, и неожиданно сообразил, что уже давно лежит на жесткой земле, а Яромир невозмутимо связывает кота Баюна новыми ремнями.
Старые тот почти перегрыз - еще чуть-чуть и лопнут.
- Это ты меня пнул? - потер ушибленную задницу княжич.
- А кто же еще? - насмешливо прищурился оборотень. - Тебе для чего заглушки ушные дадены были, дурак? Или не знаешь, что Баюн своим пением хоть целое войско усыпить может?… Запоздай я на минутку - он бы ремни перегрыз… а потом и горло тебе…
- Сука!… Собака продажная!… - процедил кот уже совсем не таким сладким голоском, каким пел колыбельную. - Ничего, придет час, посчитаемся еще, перевертыш поганый…
- Может быть, - пожал плечами Серый Волк, нахлобучивая Баюну на голову хитрый колпак. - Хм… Хорошие ковали во Владимире - точь-в-точь по мерке сделали… Нигде не жмет?
- Фу-бу-фу-ву!… - невнятно донеслось из-под колпака.
- Чего-чего? - открыл оконце Яромир.
- Сука! - рявкнул кот Баюн.
- Это мы уже слышали, - разочарованно закрыл оконце Яромир. - Ну что, Иван, поздравляю! Третью задачку выполнили - теперь-то уж Всеволод не отвертится, придется ему дочку отдавать…
- Ага, придется, - согласился Иван. - А про Кащея-то его спросить бы, а?…
- Ах да, - спохватился Яромир, снова открывая оконце в колпаке. - Ау, киса, ты как там, живой?
- Сука! - в бессчетный раз обругал его Баюн. - Леший-батюшка, помоги, заступись, злые люди над котиком неповинным изгаляются!…
- Не надрывай горло - Ерофей-мученик прошел, лешие все дрыхнуть улеглись. Теперь их до весны не докричишься, - лениво ответил Яромир, выискивая среди пожухлой травы стебелек покрепче. Найдя такой, он сунул его в зубы и улегся на землю, устремив глаза к звездам. - А коли опять колыбельную петь вздумаешь - зубы повыбью, понял?
- Теперь что же - на шапку меня, да? - зло прошипел Баюн, безуспешно пытаясь растянуть ремни на лапах. - Суки!
- Ты лучше поблагодари, что мы на тебя капканов ставить не стали, - усмехнулся Яромир. - Не люблю я их чего-то в последнее время…
- Зовут тебя как, перевертыш? - перебил его Баюн. - Какого ты роду-племени? Чтоб мне знать, на кого зуб точить…
- Зовут меня Яромиром, роду-племени я славного, древнего, прихожусь родным сыном Волху Всеславичу, - степенно ответил оборотень. - Со мной - Иван, сын Берендея, покойного князя тиборского. А изловили мы тебя не по собственному хотению, но по велению Всеволода Юрьевича, князя Владимира и Суздаля…
- Так что на него зуб и точи! - влез Иван.
Глазные дырки в железном колпаке ярко засветились - зрачки огромного кота сузились до тоненьких ниточек. Он подозрительно осмотрел своих поимщиков с головы до ног и задумался, тяжело урча.
167 
