ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  87  

………………………………………………………………………………………

«Цела ли каюта? Не сгорела ли моя виолончель?..»

Последний раз Панафидин видел Хлодовского – по-прежнему элегантного, при «бабочке», будто он вернулся с бала, только бакенбарды исчезли с его лица, сожженные в пламени пожаров. Обходя орудия, он похлопывал матросов по спинам:

– Ты городской, ты деревенский, все морские. Не на казнь идем, не на виселицу – в священный бой за отечество!

Вскоре из соседнего каземата проволокли на носилках офицера: «В виске громадная рана, один глаз вылез, другой – будто из стекла, но кто это – не узнать…»

– Кого потащили? – спросил Панафидин.

– Хлодовского, – ответил Шаламов.

– Ах, боже мой! Ну, подавай… подавай…

Линолеум палуб уже сгорел, всюду плескалась грязная вода с ошметьями бинтов, в этой воде, розовой от крови, плавали мертвецы. Шаламов запечатал снаряд в канале ствола:

– А, мудрена мать! Чую, что тут уже не до победы, тока бы житуху свою поганую продать подороже…

Элеваторы еще работали, подавая из погребов снаряды и кокоры зарядов. Но артиллерия не успевала расстреливать их в противника: отдача боеприпасов не справлялась с подачей. Один японский фугас воспламенил «беседку» поданных к пушкам кокоров. Из мешков разбросало длинные ленты горящих порохов. Извиваясь и шипя, словно гадюки, они прыгали на высоту до двух метров, и матросы ловили их голыми руками, выбрасывая в открытые порты.

– Сгорим! Спасайся, братва, кто может…

Кто-то сиганул через порт в море, другие кричали:

– Стой, падла! Подыхать, так один гроб на всех…

Откинулся люк, в его провале появилась голова прапорщика Арошидзе, который тянул за собою шланг под напором:

– Держите… у вас хорошо, у других еще хуже!

Панафидин глянул на свои обожженные руки, с которых свисали черные лохмотья кожи:

– Ну, все. Отыгрался на своем «гварнери»…

– В лазарет! – говорил Шаламов. – Хотите, отведу?

– Оставайся здесь, я сам дойду… сам…

Баня с лазаретом была встроена между угольных бункеров, которые и принимали на себя удары японских снарядов. Но при этом, разрушая наружные борта крейсера, взрывы каждый раз вызывали шуршащие обвалы угля, который тоннами сыпался в море. Панафидин ступил в лазарет как в ад… Вповалку лежали изувеченные, обгорелые, хрипящие, безглазые, страдающие, а один сигнальщик, потеряв обе руки, рвался от санитаров:

– Кому я такой нужен теперь? Лучше сразу за борт…

Конечников отпускал «грехи» умирающим, кромсал ленты бинтов для перевязок, а Солуха в черном переднике, держа сигару в зубах, орал на лекаря Брауншвейга:

– Хватит таскать в баню! Нет места. Всех в кают-компанию, несите людей туда. Занимайте каюты… скорее, скорее…

Увидев Панафидина, он показал ему в угол:

– Если вы к кузену, так он вот там… уже кончается.

Плазовский был еще жив, пальцы его пытались нащупать шнурок от пенсне, который был стиснут зубами.

– Даня… неужели ты? Это я, Сережа… ты слышишь?

Острый свист заглушил все слова. Фугасы все-таки доломали защитную стенку угля, они вскрыли магистрали, и теперь раскаленный пар под сильным давлением ринулся в лазарет, удушая людей в белых свистящих облаках пара. Переборка треснула, как перегоревшая бумага, и на раненых с грохотом покатились тяжелые куски кардифа, добивая тех, кто еще надеялся жить… Панафидин с трудом вернулся в свой каземат, но каземата уже не было. Из черной пелены дыма навстречу шагал незнакомый и страшный человек, похожий на гориллу.

– Я! Я! Я! – выкрикивал он, и мичман узнал Шаламова.

– Где остальные?

– Я! – отвечал Шаламов. – Я – все остальные…

Он был единственный – уцелевший.

………………………………………………………………………………………

Холодильники «Рюрика» еще вырабатывали мороженое, в них охлаждался чай с лимонным и клюквенным экстрактом, но все эти блага уже не доходили до раненых. Каюты были заполнены умирающими, Солуха велел Брауншвейгу давать кому один шприц с морфием, а кому сразу два… Шкипер Анисимов и капельмейстер Иосиф Розенберг свалили Хлодовского с носилок прямо на обеденный стол кают-компании, за которым Николай Николаевич так часто председательствовал. Брауншвейг потянул с него штанины брюк… вместе с ногами.

– Там у него каша из костей, – шепнул он Солухе.

– Два шприца, – отвечал врач…

Иногда приходя в сознание, Хлодовский требовал:

– Откройте клетку, всех птиц на волю…

  87