58 
– Вот! – сказал Сталин. – Эти империалисты никак не могут успокоиться, пока не поссорят меня с Гитлером…
«Вождя всех народов» уже не было на свете, когда Филипп Иванович Голиков все-таки нашел в себе мужество честно сознаться:
– Да я просто боялся! Потому и угождал Хозяину, докладывая ему только то, что совпадало с его же мнением, и, наоборот, отвергал то, что было не согласовано с его прогнозами. Хотя я, честно говоря, и сам не очень-то верил в нападение Германии…
Зато вот маршал Кулик, к разведке никакого отношения не имевший, твердо знал, когда начнется война с Германией.
– А чего там долго думать? – говорил он. – Пусть разведка не сводит глаз с поголовья овец в Германии. Если поголовье начнет сокращаться, значит, немцам понадобились шкуры для выделки полушубков.
А без полушубков – как же воевать с нами? Вот и получается: станут в Германии резать овец – значит, все ясно, следует крепить оборону для ответа тройным ударом…
Вы, читатель, все поняли? Мудрость-то какова!
Именно в эти дни Черчилль, ложась спать, наказывал:
– Будить меня, безмерно усталого, я разрешаю только в двух случаях: или Гитлер высадит десанты на Британские острова, или же Гитлер нападет на Россию. Дайте выспаться пожилому человеку!
* * *
Если Голиков имел пять уничтоженных предшественников, то П. В. Рычагов, славный начальник ВВС, имел их семь или восемь: на этом посту люди держались от силы год-полтора, после чего поступали в разряд «врагов народа». Сталин именовал себя «лучшим другом советских летчиков», и Павел Рычагов, молодой и наивный парень, в эту дружбу со Сталиным верил…
На совещании в Кремле шла речь об аварийности. Пилоты ВВС гробились один за другим, вместе с ними гробились и машины. Рычагов знал, что новых самолетов давно не поступало, а старые – это сброд всяких устаревших систем, что мешало их ремонту, мешало и подбору пилотов к самолетам разного типа. Рычагов нервно воспринимал критику в свой адрес, но… пока еще сдерживался. Когда же пришло время отвечать на критику, чтобы оправдаться перед партией и правительством, Рычагов оправдываться не стал, а повернулся лицом к «лучшему другу советских летчиков»:
– Аварийность была, есть и скоро будет еще больше, потому что вы (!) заставляете летать нас на летающих гробах…
Сказал в лицо, только перстом не указывал. Стало тихо-тихо. Пошевелиться боялись. Сталин мягкими сапожками ступал по коврам своего кабинета, и в этот момент он напоминал дикую кошку, которую – нашелся смельчак! – выдрали при всех за уши. Вот он ходил, ходил… сосал и сосал свою трубку… думал он, думал… потом сказал:
– А вот вам, товарищ Рычагов, не надо было говорить таких слов… Не надо было! – повторил он с грузинским акцентом.
На выходе из сталинского кабинета Рычагова арестовали.
Мария Нестеренко, его любимая жена, чемпионка парашютного спорта, в это время была на аэродроме, где готовилась к испытательному прыжку. Ее взяли прямо с крыла самолета.
– За что? За что? – спрашивала она, ничего не понимая.
На Лубянке уже был готов для нее ответ: «Будучи любимой женой Рычагова, она не могла не знать о вредительской деятельности своего мужа». Сталин «летающих гробов» не простил, а Мария Нестеренко горько рыдала, по-прежнему ничего не понимая:
– О чем вы? Какая измена? Откуда вредительство?
Пытки? Да, и пытки. Но пытки оказались чепухой по сравнению с тем, что ждало женщину впереди.
Она уже не слышала, как рвались немецкие бомбы…
– Вот, – скажут читатели, – написал тут автор, что все было плохо, а что же было в то время у нас хорошего?
– Народ был хороший, – отвечу я, – лучше нас с вами. И любовь к великой Отчизне даже в те злодейские времена народ испытывал гораздо большую, нежели сейчас.
Впрочем, о любви к России нынче говорить опасно, ибо уже не враги, а друзья народа сразу обклеят тебя ярлыками: «шовинист», «фашист» или даже «сталинист»…
Но, пожалуй, в одном Сталин прав: «Кадры решают все!»
16. ПО СИГНАЛУ «ДОРТМУНД»
Еще в начале 1939 года, в канун появления в Москве Риббентропа, всем нашим военным вменялось в обязанность читать роман Николая Шпанова «Первый удар»; товарищ Сталин, бдительно следивший за идейным развитием советской литературы, горячо рекомендовал эту книгу своим полководцам; интересно – что же именно нравилось ему в этой книге? Придется мне процитировать:
58 
