74 
Бенито Муссолини тут же позвонил на квартиру маршала Уго Кавальеро, который был начальником генерального штаба и который еще почивал сном невинного младенца:
– Проснись, Уго! Какие дивизии годны для России? Если ты еще дремлешь, так запиши их названия: «Пассубио», «Торино» и «Принц Амадео герцог д’Аоста». Их могучее объединение составит «Итальянский экспедиционный корпус в России».
– Понял, – зевнул Кавальеро. – КСИР.
– КСИР, – согласился дуче и стал натягивать брюки…
До этого все монологи были произнесены в трусах.
– Рахель, – сказал дуче, застегивая ширинку. – Придется нам с тобою ввести карточки на продукты. Ты представляешь, какой дикий вой устроят мои бумажные итальянцы.
Почему-то он любил итальянцев называть «бумажными».
– Ах, Бенито! Ты погубишь себя и всех нас…
В ответ Муссолини бодро пощелкал подтяжками:
– Ничего! У меня на всех хватит касторки.
Дуче велел срочно разбудить и доставить генерала Мессе.
– Джованни! – сказал он ему. – Кажется, тебе предстоит веселая прогулка в Россию. Но сразу предупреждаю, как друга: можешь просить у меня сколько угодно орденов и медалей, но ты не получишь от меня ни пушек, ни танков… они все нужны в Ливии!
Муссолини пожелал видеть атташе Германии и принял Риктелена в своем гигантском кабинете «Палаццо Венеция», где был только один стул – для дуче, а остальные пусть постоят.
– «Стальной пакт» между мной и фюрером, который я желал бы назвать «Пактом крови», – объявил дуче, – призывает меня пролить кровь своих берсальеров на полях России, ибо уголь Донбасса своим горением превышает качества угля вашего Рура…
– Не спорю, – согласился генерал Риктелен, имея в виду сравнение угля разных сортов.
Сразу началась грубая и бестолковая агитация по заманиванию в КСИР добровольцев. Нищих и голодных итальянцев соблазняли богатством, которое они обретут в России.
– Русские хуже эфиопов, – внушали им. – За красивую зубочистку они готовы отдать целую корову. Они пожертвуют семейной периной за плевую фотографию нашего великого дуче. Можно получить овцу за почтовую открытку с видом Виллы Савойя, в которой проживает наш скромнейший король.
Солдат, не желавших воевать с Россией, накачивали касторкой, а потом, изможденных обильным поносом, ссылали на голые острова близ побережья. Охотно шли в поход только чернорубашечники, убежденные фашисты, до пупа обвешанные значками всяких спортивных, филателистических, лесоводческих и охотничьих обществ.
– Наш дуче всегда прав! – кричали они.
Вскоре был устроен парад войск, отправляемых в Восточный поход. Конечно, дуче не удержался от речеговорения:
– Мы переломаем большевикам все кости с беспощадностью кровожадных хирургов, – заявил он. – Я дал вам могучую фашистскую технику! – При этом ленивые мулы, которым и не снилась Россия, энергично задвигали ушами, отгоняя назойливых мух. – Наша партия ничего для вас не пожалела. Каждая подошва ваших ботинок держится на семидесяти двух гвоздях. Если не верите, сосчитайте сами… только не сейчас, не на параде! Фашизм, – упоенно продолжал дуче, – это вам не какая-нибудь чесоточная крапивница, от которой не знаешь куда деваться, а потом зуд проходит сам по себе. Фашизм останется вечен, как и эти древние камни Рима… Вива, эй-ялла!
– Вива, вива! – гремело на площади. – Слава нашей великой фашистской партии, а дуче – всегда прав… прав… прав…
Чернорубашечники хором исполнили фашистский гимн:
- Молодость – что весенние воды.
- Только в фашизме счастье свободы…
На трибуне, провожая войска КСИР в Россию, между германским и японским атташе стоял военный атташе США – полковник Норман Фиске и делал рукой под козырек. Поехали! В вагонах воинского эшелона члены партии воодушевляли молодежь всякими идиллиями, вычитанными из газет:
– Все русские носят длинные бороды, а подпоясываются красными кушаками. У каждого в руках – балалайка или гармошка. С утра они играют коммунистический «Интернационал», при звуках которого в меру обнаженные колхозницы начинают плясать от радости… Все это мы скоро увидим своими глазами!
Эшелоны мчались на север, и на Бреннерском перевале итальянцы заплакали: здесь кончалась их родина. Кто-то вдруг запел «Бандьера нэва», запрещенную при фашизме:
74 
