70 
Их глаза встретились, и Штромберг выдержал на себе иронический взгляд вице-губернатора.
– Ваше здоровье, – вдруг заявил он с легкой издевкой и даже поклонился, как доброму знакомцу.
Сергей Яковлевич обыскал глазами весь зал ресторана, пытаясь обнаружить хоть одного филера. Но… нет: сидела лишь чистая приятная публика, про которую такого никогда не подумаешь.
И князь был вынужден признать, что дело политического сыска поставлено Сущевым-Ракусой в губернии преотлично.
Только – совсем неожиданно – шевельнулась под черепом одна мыслишка: «А может, филеров и быть не может? Может, этот Штромберг зачем-то нужен жандарму?..»
В дверях ресторана показалась парочка: Монахтина с Ени-колоповым, и Мышецкий невольно залюбовался ими – слов нет, и женщина и мужчина были красивы, свободно и гордо несли они свои нарядные одежды.
Конкордия Ивановна мимоходом успела шепнуть:
– Что мне сказать Мелхисидеку, князь?
– На днях я дам определенный ответ в отношении этого озера. Но не торопите меня с Байкулем… Прежде я должен повидать султана Самсырбая!
Около полуночи Мышецкого разбудил звонок домашнего телефона. Просунув ноги в туфли, расшитые бисером (подарок заботливой Алисы), он спустился вниз – к трубке телефона.
– У аппарата – вице-губернатор!
– Извините, ваше сиятельство, – сообщили ему с пристани, – но вы сами просили обрадовать вас в любое время…
– Лед?
– Да, лед тронулся. Река пошла!
– Великолепно. Берегите баржи ото льда. Самое главное – баржи…
Он постоял возле открытого окна, прислушиваясь к шуму ледохода. «Как это удачно!» – думал, взволнованный. И вдруг опять его позвали к телефону: на этот раз звонил командир казачьей сотни линейной службы.
– Это вы, князь? Есаул Горышин… Гонцы, посланные вами в степь, только что вернулись!
– А что – султан?
– Завтра султан будет в городе…
И всю-то ночь река ломала ледяной покров.
5
Султан разбил свои громадные шатры в дачном урочище за Кривой балкой, где шелесты тростников напевали ему о приволье степей.
Мышецкого наряжала сама Алиса: снова был расправлен блестящий мундир камер-юнкера, белые штаны в обтяжку, шпага и треуголка. Бухарскую звезду обычно Сергей Яковлевич не нашивал (ибо ее носил на шутовском наряде и клоун Дуров), но сегодня он и Бухарскую звезду нацепил на себя…
– Перчатки! – Мышецкий проверил их белизну и сложил в шляпу. – Говорят, султан Самсырбай бывал в Париже, – сказал он. – А посему я так и придирчив сегодня…
Сергей Яковлевич поцеловал жену в чистенький лобик и спустился к лошадям. За городом пошли незнакомые еще места, из веселеньких рощиц выглядывали светлые дачки. Кучер из уренских старожилов называл хозяев. К удивлению Мышецкого, большинство этих усадеб принадлежало чиновникам его канцелярии.
– С чего бы это? – задумался князь.
И хорошо ответил кучер:
– Не на те казак пье, шо е, а на те, що буде!
Из-за поворота выскочили на лошадях молодые киргизы в богатых халатах и, окружив коляску, с гиканьем поскакали рядом, скаля желтые крупные зубы; каждый зуб – в ноготь. Местность заметно облысела, и за Кривой балкой открылся в низинке шатер султана, плещущий зелеными шелками.
Едва вице-губернатор выбрался из коляски, как его сразу окружили старики джетаки – волостные старшины. Сергей Яковлевич догадался, что здесь, при ставке султана, они живут на положении рабов-прихлебателей, и щедро раскрыл перед ними кошелек, не забыв оделить каждого джетака.
Из ста рублей, взятых из дому на сегодня, заметно поубавилось.
– Салом алейком! – восклицали джетаки, весьма довольные, и, подхватив Мышецкого за локотки, поволокли в сторону султанской юрты; князь только успевал перебирать ногами…
Внутри шатра, наполненного сумрачным прохладным сиянием, было пестро от обилия ковров, пахло кумысом и чем-то сильно прокисшим. Камышовый остов юрты был сусально вызолочен, а на цепях сидели два здоровенных беркута, скрипели клювами и вращали глазами, налитыми злобной кровью.
Самсырбай-омбу оказался тучным пожилым человеком с противной бороденкой в два-три волоса. На маленькие грязные пальцы его были надеты золотые наперстки, голову покрывала узорчатая «аракчина» (тюбетейка). На жирных плечах султана лежали, покоробленные от пота, армейские погоны пехотного прапорщика.
Глянул султан на гостя своими узенькими щелочками, спросил весело:
– Чем сашку чистишь? Блестит здорово?
70 
