67 
– Гнетет-то вас чту?
– Надобно изыскивать какие-то дополнительные средства, – ответил Мышецкий, снимая пенсне. – Подскажите, если можете, как опытный человек, из каких статей я могу извлечь нужную сумму?
Сущев-Ракуса спросил тихонечко:
– А сколько вам требуется, Сергей Яковлевич?
– Ну, хотя бы тысяч десять… для начала.
– Так они же у вас в кармане.
– Что это значит? – вскинулся Мышецкий.
И полковник спокойно и обстоятельно рассказал, что в Уренской губернии испокон веку заведен порядок: встречать каждого начальника денежным подношением, собранным по подписке «для известных целей».
– И для вас, – закончил полковник, – тоже собрали.
– Поверьте, Аристид Карпович, что я не брал никаких подношений. Мое отношение к взятке вам известно!
– Знаю, – ответил Сущев-Ракуса. – Вам и не поднесли их, ибо не успели. Вы, аки буйвол, сразу накинулись на людишек-то и давай их – рогами, рогами…
Жандарм встал, натянул фуражку:
– Если не пропили еще всем миром, то денежки лежат. Раздавать-то их жертвователям обратно – волокитно и кляузно! Позвольте откланяться, Сергей Яковлевич?..
Огурцов, которого Мышецкий спросил о деньгах, даже расцвел от удовольствия. Выскочил из кабинета, и вице-губернатор услышал за дверью радостные возгласы чиновников:
– Неужто взял?.. Берет, берет… Взял, господа, взял! А мы-то, грешные, дурственно о нем думали…
Вместе с деньгами на столе Мышецкого оказался и подписной лист, в котором первым значился Паскаль (щедрость этого прохиндея простиралась до пятнадцати рублей).
– А всего здесь сколько? – обрадованно спросил Сергей Яковлевич.
– Одиннадцать тысяч, сами изволите видеть. И двести сорок шесть рубликов с копейками! На первое обзаведение, – бормотал Огурцов, – дрова опять-таки, представительство…
– Спасибо, господа! – И Мышецкий жестом хапуги загреб все деньги в ящик своего стола; щелкнул ключик.
В углу подписного листа он наложил резолюцию: «В губернскую типографию. Набрать в колонку, вслед за моим сообщением. Князь Мышецкий».
На следующий день в «Уренских губернских ведомостях», оттиснутая крупным шрифтом, появилась заметка:
«Сим объявляется, что деньги, собранные по подписке среди обывателей города для известных целей незадолго до моего прибытия в губернию, будут употреблены мною для нужд поселян, особо потерпевших от бескормицы, а также для пособия переселяющимся. Выражая искреннюю благодарность всем лицам, участвовавшим в подписке, впредь я запрещаю какие бы то ни было денежные сборы в пользу частных лиц».
Подписано: «Князь Мышецкий ».
И на другой день жандарм выразил свое недоумение.
– Простите, князь, но, по сути дела, для каких же целей вам эти деньги?
– Я же объяснил через газету.
– Но этого никто не понял и не поймет!
– Я что-нибудь построю, – мечтательно сказал Мышецкий.
4
День начался как обычно:
– Султан Самсырбай прибыл?
– Нет.
– Река вскрылась?
– Нет.
– Губернатор в город не возвращался?
– Нет.
– Сколько же теперь прибыло переселенцев?
– Всего шестнадать с половиною тысяч.
– Ладно. Без працы не бенды кололацы… Едем!
Сергей Яковлевич нарочно не выезжал эти дни на Свищево поле, поджидая правительственных чиновников из Казани, ведающих вопросами переселения. И вот – дождался…
«Лучше бы эти господа и совсем не приезжали!»
Первым делом чиновники заняли, как это ни странно, под свою канцелярию «холерный барак», приготовленный на Свищевом поле на случай эпидемии. Потом они закупили ящики с вином и закусками, взяли в Уренске десять девок посмазливее, и… канцелярия заработала!
Кончилась вся эта эпопея весьма печально: в этом же холерном бараке холера и объявилась. Таким образом, завезли заразу в Уренскую губернию даже не переселенцы, а сами чиновники. Где они ее подцепили – черт их знает! Во всяком случае Борисяк уже не впустил их (осклизлых от распутства и пьянства) из барака, в котором они были и заколочены вместе с веселыми девицами.
А вскоре на погосте выросли и новые кресты…
Вот с такими-то впечатлениями и подъезжал Сергей Яковлевич к Свищеву полю. Теперь он был даже согласен с Влахопуловым. Кабак и церковь? «Нет, судари мои, ни кабака вам, ни церкви». Пусть поджидают вскрытия реки лишь в пределах отведенной им площади Свищева поля…
Чиколини совсем сдал за эти дни: шагал навстречу по обочинке и даже качался от усталости.
67 
