Особенно,... 
164 
Как и тогда, на пиратском острове, она, чтобы не принадлежать многим, предпочла жить с одним. Пока Элиар время от времени появлялся в ее доме и соседи знали, что у нее есть муж-легионер, никто не пытался вольно вести себя с нею, но потом все изменилось. Она была красива и одинока, и любой бездельник мог выбить дверь ее квартирки ударом ноги. Тарсией овладела всепоглощающая горестная сосредоточенность, захватил поток мучительных и неясных мыслей, так что она с трудом воспринимала явления внешнего мира, какими, собственно, и было вызвано ее состояние. Она словно бы впала в какой-то тягостный сон, а потом он сменился другим — жизнью с Мелиссом.
Иногда он приносил ей какое-нибудь украшение и надевал на руку или на шею. Тарсия не удивлялась, но и не радовалась. И старалась не думать об Элиаре. То был сон разума, свойственный задавленным жизнью беднякам, своеобразный паралич души. Она была безучастна к своему счастью или несчастью, просто жила, выполняя ставшие привычными обязанности матери и хозяйки дома.
Но сегодня Тарсия словно проснулась. Карион ушел в другую жизнь, у нее остался только Элий. И она должна была его спасти.
Она повернулась к Мелиссу, и тот едва ли не впервые увидел ее другой, со светом в глазах, с ожившим, зарумянившимся лицом.
— Элий хочет стать цирковым возницей! — промолвила она без всякой подготовки, поднимаясь с места. — Не нужно ему позволять, он погубит себя!
Мелисс искоса взглянул на нее и промолчал. Можно было подумать, что он не слышал ее слов. Но это было не так. На самом деле взволнованная фраза Тарсии всколыхнула в нем воспоминания о былых стремлениях к иному жребию, которым не дано было осуществиться и из-за которых все человеческое отныне казалось ему ничтожным.
— Так ведь это неплохо, — медленно произнес он, присаживаясь к столу. — Все лучше, чем без конца шляться по улицам!
— Но возницы погибают молодыми!
— Ну и что? Пожить мало, но весело — это удача!
И больше ничего не сказал. Через несколько дней Тарсия была вынуждена сложить оружие. Она боялась, как бы Элий, обозлившись, вовсе не переселился в цирк. А он неожиданно проявил большие способности в постижении искусства править упряжкой. В нем обнаружилось упорство, умение при необходимости идти напролом, воля к победе, он стремился стать первым и самым лучшим, буквально пьянел от опасности и риска, а Аминий подбадривал его и поощрял. Элий рвался участвовать в бегах, но наставник не позволял — мало радости переломать кости в первом же состязании. Аминий взял со своего ученика обещание после каждой победы выплачивать ему половину заработка. В течение года. Признаться, он не думал, что этот горячий, порывистый и неукротимый в своей смелости юноша проживет дольше.
ГЛАВА VI
К числу совершенных Октавианом (в 729 году от основания Рима — 27 год до н. э. — он принял новое имя — император Цезарь Август, сын божественного) преобразований можно было отнести и такое важное для римских граждан дело, как окончательное обустройство Большого цирка.
Построенную в центре арены амфитеатра платформу, представляющую собой вытянутое возвышение, вокруг которого мчались колесницы, облицевали мрамором, установили на ней египетский обелиск и новый «счетчик» для подсчета туров: возницы должны были объехать арену ровно семь раз.
…В ноны юния 729 года от основания Рима (5 июня 27 года до н. э.) над Римом торжествовало солнце: в ярком свете отчетливо виднелись контуры и пропорции великолепных украшений цирка, а раскаленные каменные сидения пылали жаром.
Луций и Ливия с детьми сидели на лучших местах под широким навесом, неподалеку от ложи самого Августа; их окружали богатейшие и влиятельнейшие люди Рима: не так давно в целях поднятия престижа высших сословий был установлен имущественный ценз — один миллион сестерциев для сенаторов и четыреста тысяч для всадников.
Луций-младший беспрестанно вертел головой: вопреки приличиям он не мог усидеть на месте. Однажды прямо ему на колени упала тессера — оловянный кружок, дающий право на получение денег, украшений, одежды или бесплатного входа в цирк, и мальчик тотчас показал его отцу. По надменно сжатым губам Луция Ребилла скользнула улыбка, и выражение суровых глаз смягчилось; взяв у сына тессеру, он приподнялся с места и, размахнувшись, бросил ее в сторону верхнего яруса, где сидели бедняки. Потом, уступая просьбам мальчика, принялся объяснять ему устройство цирка.
164 
