Особенно,... 
14 
Женщины были для Люка Сантини лишь игрушками в свободное от работы время. Он легко сходился с ними, но так же легко и бросал. По пути на вершину Люк не позволял себе потратить на женщину ни капли сил, предназначенных для одной-единственной цели. Женщины в его жизни были… разумеется, были. Это был самец с наивысшими показателями. Но ни одна из них не заняла никакого места в его душе, никогда не завладела его холодным, расчетливым умом.
— Мне надо идти, — повторила она, но, наткнувшись на его горящий взгляд, почувствовала, что идти ей вовсе не хочется.
— Дело твое.
С непонятным равнодушием он наблюдал, как она взяла сумочку, вылезла из машины и встала на тротуар ватными ногами на своих обычных высоченных каблуках.
С трудом оторвав взгляд от его смуглого лица, она захлопнула дверцу и зашагала через улицу. Она чувствовала себя совершенно измотанной и разбитой. Столько лжи, думала она, мучаясь чувством вины. Столько лжи — и все ради Дэниэла. Не то чтобы Люк мог принести Дэниэлу какой-нибудь вред, но лучше мальчику ничего не знать. Так спокойнее. Люк терпеть не может осложнений и обременительных обязанностей. А незаконнорожденный сын неизбежно станет для него и тем и другим.
С легким удивлением она покачала головой. Если не брать в расчет одного всплеска, Люк был слишком… слишком спокоен. Не то чтобы она ожидала чего-то другого, но что-то все-таки было не так. Она бы голову дала на отсечение, что в «Савое» он был просто в бешенстве. Но это, конечно, ей только показалось. В конце концов, на что ему так уж злиться? Четыре года — немалый срок, напомнила она себе. И он наверняка не думал о ней. Не будет же человек упорно напоминать тому, кто ему небезразличен, о его унижении. Во всяком случае, так считала Кэтрин.
Воображение перенесло ее к моменту их первой встречи. В награду за визит в галерею она предложила ему экскурсию на высшем уровне. Никогда раньше ей не приходилось сталкиваться с таким блестящим, умным и неотразимым мужчиной. Люк, которому наскучило одиночество и в то же время развлекать женщину не очень-то хотелось, был не прочь, чтобы его самого развлекали.
Он улыбнулся ей, и голова у нее пошла кругом, она не понимала даже, что говорит. А ему хоть бы хны. Ушел, не назвав даже своего имени, хотя перед уходом сказал: «Вам нельзя оставаться тут одной. И нельзя так вести себя с незнакомыми людьми. Многие могут принять это за приглашение к действию, и тогда вам уже ничто не поможет».
И, уже спускаясь по лестнице, в последний раз кинул на нее взгляд своих отливающих золотом глаз. Что же он видел тогда? Совсем еще девочку, правда хорошенькую, в которой, к величайшей ее обиде, видели только ребенка.
Между тем тогда она была непоколебимой оптимисткой. Если он пришел один раз, значит, может прийти еще. Однако второй визит Люк нанес только через два месяца. По правде говоря, он бродил между картин с весьма умеренным интересом, а она без умолку тараторила с той же открытой доверчивостью, от которой он предостерегал ее в прошлый раз. А на пути к выходу большую часть времени он через плечо смотрел на нее.
— Подожду, пока вы закроете. Было бы приятно познакомиться с вами поближе, — лениво процедил он.
Он сделал это предложение небрежным тоном и в самую последнюю минуту, а ее согласие принял с совершенно непростительным равнодушием. Задело ли ее это? Чертовски!
— Целый день просидел взаперти. Неплохо бы прогуляться, — сказал он, когда она, едва дыша, выбежала к нему.
— Я не прочь, — согласилась она. Предложи он ей прыгнуть в Темзу, она бы тоже с радостью согласилась. Отобрав у нее пальто, он ловко помог ей одеться, и его аристократичные манеры насмерть поразили ее воображение.
Их первое свидание было… необычным. Он заставил ее пройти пешком столько, что у нее ноги отваливались, а потом поил кофе в ночных кафе на Пиккадилли. Она даже не представляла себе, кто он такой, и это ему очень нравилось. Он сказал только, что вырос в Нью-Йорке, что его мать, отец и сестры погибли в авиакатастрофе. Она в ответ рассказала про себя, как всегда подшучивая над своим неизвестным происхождением.
— Я, возможно, еще позвоню, — сказал он, усаживая ее в такси, и отправил домой, даже не поцеловав на прощание.
И не звонил. Прошло шесть, нет, почти семь мучительных недель. Ею овладело отчаяние. И когда она окончательно потеряла надежду, Люк появился снова. Без всякого предупреждения. При виде его она от радости разрыдалась, и остановить поток слез ему удалось только поцелуем.
14 
