... 
423 
Подобно животному, загнанному в угол, оставшиеся дни декабря город сохранял бдительность, пока армии вокруг него перемещались и перераспределялись. Самниты вернулись в Эзернию и Нолу, причем ноланцы тотчас заперлись в своем городе. Гай Марий любезно разрешил Аппию Клавдию Пульхру отбыть со своим старым легионом на осаду Нолы. Хотя этим легионом уже командовал Серторий, он без сожаления убедил их вернуться под командование человека, которого они презирали, и также без сожаления посмотрел им вслед. Многие из ветеранов, которые приняли участие в походе, чтобы помочь своему старому полководцу, тоже вернулись по домам, включая и две когорты тех, кто приплыл из Церцины.
Оставшись с одним легионом, Серторий продолжал находиться на Марсовом поле, подобно коту, притворившемуся глубоко спящим. Он держался в стороне от Гая Мария, который предпочел сохранить свои пять тысяч отборных рабов и вольноотпущенников. «Что еще взбредет тебе в голову, ужасный старик? — мысленно спрашивал его Серторий. — Ты намеренно отослал прочь самых приличных людей, а при себе оставил лишь тех, кто согласится учинить вместе с тобой любое зверство».
* * *
Гай Марий вступил в Рим под Новый год как законно избранный консул, верхом на чистокровной белой лошади, облаченный в тогу с пурпурной каймой и с венком из дубовых листьев. Рядом с ним ехал раб Бургунд в прекрасных золоченых доспехах, опоясанный мечом. Германец сидел на такой огромной бастарнийской лошади, что ее копыта, казалось, были не меньше ведер. За ними шли пять тысяч рабов и вольноотпущенников, все в кожаных доспехах и вооруженные мечами — не солдаты, но и не гражданские лица.
Консул в седьмой раз! «Пророчество сбылось», — повторял про себя Гай Марий, пока проезжал мимо улыбающихся и плачущих людей, стоявших стеной. Что для него значило избрание старшим или младшим консулом, когда люди страстно приветствовали его как героя? Разве их беспокоит, что он едет верхом вместо того, чтобы идти пешком? Разве их беспокоит, что он вышел из-за Тибра, а не из своего дома? Разве их беспокоит, что он не простоял предшествующую ночь в храме Юпитера, наблюдая приметы? Ни в малейшей степени! Он был Гаем Марием, и то, что требовалось от любого другого человека, было необязательно для него.
Неотвратимо двигаясь навстречу судьбе, Гай Марий достиг нижней части Римского Форума и встретил там Луция Корнелия Цинну, поджидающего его во главе процессии, составленной из сенаторов и старейших патрициев. Бургунд помог Марию спуститься с его белой лошади как можно достойнее, привел в порядок складки его тоги и, когда Марий встал перед Цинной, занял место за его спиной.
— Давай, Луций Цинна, заканчивай! — громко и отрывисто потребовал Марий. — Я уже делал это шесть раз прежде, да и тебе однажды доводилось, так что не будем превращать это в долгое триумфальное шествие!
— Минуточку! — воскликнул бывший претор Квинт Анхарий. Он отделился от толпы людей в тогах с пурпурной каймой, которые сопровождали Цинну, и встал напротив Мария: — Вы расположились в неправильном порядке, консулы. Ты, Гай Марий, являешься младшим консулом, а потому должен следовать после Луция Цинны, а не впереди его. Я также требую, чтобы ты освободил нашу торжественную депутацию от присутствия этого огромного животного в облике варвара и приказал своей охране оставить город или по крайней мере разоружиться.
Казалось, Марий сейчас ударит Анхария или прикажет своему германцу отшвырнуть его прочь, однако старик лишь пожал плечами и занял место за Цинной. Раб Бургунд остался стоять рядом с ним, и Марий не отдал никакого приказания по поводу своей охраны.
— Что касается твоего первого требования, Квинт Анхарий, здесь ты следуешь букве закона, — зло заметил Марий, — а во всем прочем я не уступлю. В последнее время моя жизнь слишком часто подвергалась опасности. И кроме того, я немощен. А потому мой раб останется со мной. Мои охранники также не уйдут с Форума до окончания церемонии, чтобы сопровождать меня после нее.
Квинт Анхарий пытался было протестовать, но затем все же кивнул и вернулся на свое место; он был претором в тот же год, что и Сулла, а потому являлся закоренелым ненавистником Мария и гордился этим. Он бы никогда не позволил Марию возглавлять процессию впереди Цинны, особенно после того, как он догадался, что Цинна собирается стерпеть подобное оскорбление. Он понял это, когда вернулся на свое место и уловил жалобный призыв Цинны. Его возмущение возросло. Почему он должен участвовать в этих жалких стычках? О, возвращайся скорее домой, Луций Сулла!
423 
