Особенно,... 
57 
В последнем низовом участке необозримые плавни, покрытые озерами и длинными лентами вод, остающихся после разливов Кубани, широко раздвигают звенья кордонной цепи и пролегают мертвыми между ними пространствами.
Прямые сообщения между пикетами, батареями и постами загромождены бесчисленными препятствиями и возможны иногда на одних только легких долбленых челнах, «каюках», перетаскиваемых на руках от одного озера к другому. Подобная местность не много представляет неприятелю удобств для открытых наездов; зато покровительствует она прорывам мелких хищнических шаек «психадзе», которые не без основания слывут у казаков более опасными, чем сильные полчища «хеджретов».
Психадзе тихо просачиваются сквозь кордонную плотину, в незаметные скважины, которые, при всем старании, при всех хлопотах, не могут быть прочно забиты; а хеджреты переливаются через верх, волнами внезапных и шумных приливов, для отвращения которых недостаточно одного возвышения или упрочения плотины. Психадзе — по-русски «стая водяных псов», — так называются у самих горцев пешие, неотвязные и надоедливые хищники, достигающие добычи украдкой, ползком, рядом мученических засад, — больше шакалы, чем львы набегов. Хеджрет — это открытый, доброконный, иногда закованный в кольчугу наездник, — это лев набега. Первый образ хищничества свойствен простым, по происхождению, и бедным, по состоянию, людям; а последний — дворянам и людям достаточным. Когда горец выехал из своего аула на такое расстояние, далее которого не отходят от жилья куры, — выехал, разумеется, не с одними голы ми руками, а с зарядом в ружье и с десятью другими в газырях, с куском сухого сыра в сумке и с арканом в тороке, он — хеджрет. Преимущественно же и существенно принадлежит это название буйным бездомовникам, которые выросли в круглом сиротстве и неимуществе, — или которые, накликав на себя гонение в своих обществах, бежали с родины на чужбину, и там, по неимению недвижимой собственности и собственного тягла, промышляют себе хлеб насущный кинжалом и винтовкой. Эти люди, по выражению одного высокостепенного бжедугского эффендия, свинцом засевают, подковой косят, шашкой жнут. Долговременная кавказская война, осиротив тысячи семейств и истребив тысячи частных имуществ в горах, произвела множество хеджретов, в первом смысле, — в смысле сиротства и неимущества. Нынешний посланец Шамиля Магомет-Амин, подобно двум своим предшественникам, Хаджи-Магомету и Сулейману-Эффенди, находит в хеджретах ревностных поборников своим возмутительным и фанатическим проискам между закубанскими горцами, — не потому, чтобы хеджреты сочувствовали его лжеучению, а потому, что находят они возможность составить около него свой круг, свою шайку и получать от него деятельность, которая наполняла бы пустоту существований, не принадлежащих ни обществу, ни семейству. Так оторванные от берега песчинки долго крутятся в гибких волнах Кубани, пока не нападут на точку опоры, пока не остановятся и не установятся около ветки, сломленной ветром с нагорного дуба и увязшей на дне реки. Тогда, сцепляясь одна с другой, они образуют из себя нанос, — нанос разрастается в огромную промель, по которой падкий на добычу горец пробирается в беспечную казацкую станицу…
Хеджреты принадлежат к разряду людей, для которых жизнь копейка, а голова наживное дело. Они во всякое время готовы на предприятия самые дерзкие, на похождения самые отважные. По одежде они последние бедняки, по оружию первые богачи. Дорогой оправой винтовки и лохмотьями черкески одинаково тщеславятся; молодого человека, надевшего бешмет с галуном, язвят насмешкой. В этом отношении, но уже, конечно, ни в каком другом, они сродни тем циникам, у которых сквозь дыры старых плащей проглядывала гордость. Кожа с убитого хеджрета, говорят горцы, ни на что не годится, но когти этого зверя дорого стоят. Про удалых хеджретов поют песни; прекрасный пол честит их предпочтением на празднествах, — а это самая вожделенная награда для черкеса, — награда, для которой сердце молодого наездника бьется ровно и спокойно под свистом русской картечи, пред сверканьем русского штыка. По свободному ли сочувствию к храбрости, или по наущению стариков, царица шапсугского пира проходит, не поведя глазом, мимо блистающих красотой и галунами юношей и подает руку оборванному, затертому в толпе хеджрету, чтоб с ним составить звено в цепи ушю-курая. (Господствующая в горах пляска, в которой девушки и молодые мужчины, сцепившись плотно рука с рукою, локоть с локтем, делают из себя живую, движущуюся гирлянду.)
57 
