Особенно,... 
98 
– Ну что случилось? – спросил, поднявшись, Симон – по выражению лица Эрика, бледного от гнева, можно было понять, что случилось нечто важное – и сделал шаг по направлению к Ольге, «как всегда, по-рыцарски», тихонько сказала Кларисса Чарли.
– Все в порядке, Симон, – заявила Ольга: ведь он взял ее под свое покровительство, и она будет этим пользоваться, пока не решит, что делать дальше. Эрику же придется иметь дело с ним, если будет с нею дурно обращаться… Все-таки Симон достаточно любил Ольгу, хотя эта любовь и приносила ему одни страдания.
– Так что же все-таки случилось? – повторил Симон, а Эрик в ответ смерил его взглядом.
– Спросите у Ольги, – бросил он и быстро удалился в каюту.
Ольга, не торопясь, уселась, сняла шелковый шейный платок, вытянула ноги и забрала бокал Симона, где якобы был лимонад, а на деле слегка подкрашенный им джин, и, не переводя дыхания, залпом выпила половину. Чарли заметил, что Кларисса посмотрела в этот момент на нее с явным сочувствием, и хотя женщины его совершенно не интересовали, восхитился благотворными переменами, произошедшими с молодой женщиной от сознания, что она желанна и любима, пусть даже профессиональным шулером. Ведь Чарли, исполняя на корабле определенные служебные обязанности и имея к этому и призвание, и влечение, уже протелеграфировал своему давнему австралийскому любовнику, и его ответ ни в малейшей степени не подтверждал рассказы Жюльена. Напротив, этот старый друг знавал некоего Пейра, мастера картежных игр, известного как в Европе, так и в Америке.
И это была одна из основных причин, по которым Чарли, менее всего уверенный в своих познаниях в области живописи и еще в меньшей степени стремившийся оказать услугу пассажирам, которых он презирал за снобизм и которые, в свою очередь, презирали его за нравственный облик, все же взял на себя продажу картины, принадлежавшей Жюльену. Чарли не принял бы на себя этой миссии, если бы ему не захотелось позабавиться, утерев нос кому-нибудь из этих твердолобых меломанов, столь безразличных ко всему, кроме собственных удобств. Более того, если поползут какие-либо слухи по поводу Жюльена – к нему Чарли проникся симпатией после разговора наедине, – он сможет вовремя вмешаться и увести возможное расследование в сторону. Жалость во взгляде Клариссы, которую обманутая женщина редко проявляет к любовнице мужа, укрепила Чарли в убеждении, что Эрик Летюийе далеко не подарок.
И он спустился с неба на землю, чтобы услышать объяснения прелестной Ольги:
– Произошло нечто совершенно неожиданное… Прямо-таки из ряда вон выходящее, если учесть, что представляет собой Беджайя и что сейчас сезон отпусков. Уму непостижимо, откуда в этом городишке в это время года взялись фотографы…
– Какие фотографы? – притворно-ласково осведомился Симон сладчайшим голосом, ибо наигранная растерянность Ольги вызвала у него живейшее недоверие.
Та продолжала, не удостоив Симона ответом:
– У меня голова прямо-таки кругом пошла, – заявила она и преувеличенно громко рассмеялась, словно признание в этой маленькой слабости должно было развеселить окружающих, которые почему-то остались вполне равнодушными, – так вот, у меня голова прямо-таки кругом пошла, – повторила она, смеясь еще громче и решившись наконец продолжать, – я и представить себе не могла, что из Парижа пришлют фотографа заснять меня в объятиях месье Летюийе… Или его в моих. А вы что думаете по этому поводу, Кларисса? – спросила Ольга, повернувшись к ней, та же на миг задержала на ней свой взгляд и слегка улыбнулась. Симон и Чарли на миг задумались, чему это она улыбается, и тут на них и обрушилась Ольгина новость.
– Журналисты были из «Жур де Франс» и «Минют», – сообщила Ольга и, положив руки на деревянные подлокотники, стала поглаживать их с таким удовольствием, будто это была полированная слоновая кость.
Симон, поначалу нахмуривший лоб, словно ему предстояло решить сложную математическую задачу, расхохотался на миг раньше, чем Чарли. В глазах у Эдмы появился блеск. Ольга попыталась было принять невинный и обиженный вид, однако месть была столь сладкой, что она оказалась не в силах скрыть свое торжество.
– Но где вы их раздобыли? – спросил Симон, успокоившись.
Он произнес это с энтузиазмом и восхищением. Мысль, что его любовница утерла нос мужчине, с которым они обманули Симона, переполняла его радостью, а злобная выходка Ольги означала, кроме того, что Эрик ее больше не интересует и она снова принадлежит ему. Таким образом, ее рассказ стал знаком их примирения, и Симон упросил Ольгу трижды повторить историю ее маленькой мести, коварной и носившей сугубо личный характер, о мотивах которой он, кстати, не имел никакого представления.
98 
