Особенно,... 
142 
По глазам дочери он понял, что это правда, и, опустив веки, на несколько минут задремал, но тут же встрепенулся и с улыбкой посмотрел на Оливию.
– Я рад, что ты счастлива. Мы с твоей мамой тоже безмерно счастливы. Вечером мы едем на концерт.
Он снова бредил и весь день находился в полусне, путая Оливию с сестрой. Он так и не понял, кто перед ним. К вечеру Оливия валилась с ног.
– Я не позволю тебе губить себя и ребенка, – яростно прошептал Чарлз, выманив ее в коридор.
– Ничего не поделаешь, я ему нужна, – твердо объявила Оливия и снова вернулась в комнату. Ночью начался кризис, жар спал, и она облегченно вздохнула, решив, что отец обязательно выздоровеет.
Перед рассветом сон сморил ее прямо в кресле. Она увидела сначала лицо Виктории, так ясно, словно сестра была рядом, а потом улыбавшуюся мать. Встрепенувшись, Оливия притронулась ко лбу отца и тут же отдернула руку, словно обжегшись. Он отошел во сне, соединился с женой, умер, убежденный, что попрощался с обеими дочерьми.
Оливия, горько зарыдав, бросилась из комнаты, и Берти молча обняла ее. Прошло немало времени, прежде чем Оливия поднялась наверх. Чарлз крепко спал, и она легла рядом, думая о сестре. Ей очень хотелось каким-то образом дать Виктории знать о смерти отца. Разумеется, она сегодня же напишет, но как ужасно, что Виктории не было рядом. Хорошо еще, что папа отошел с миром. Это последний дар, который Оливия сумела дать отцу.
– Как ты себя чувствуешь? – взволнованно спросил проснувшийся Чарлз.
– Папа умер, – тихо сказала она, внезапно почувствовав, что потеряла все. Виктории нет, отец ушел навсегда, и теперь осталось лишь то, на что она не имела права: чужой муж и чужой сын. Что, если и ребенка она лишится?
Но все вылетело из головы, когда Чарлз обнял ее и привлек к себе.
Виктория проснулась в два часа ночи, словно от удара. Сначала ей показалось, что с ребенком что-то случилось, но, положив руку на живот, она убедилась, что он шевелится. Значит, дело не в нем. Виктория закрыла глаза и увидела смертельно бледную сестру, сидевшую в кресле. Она не больна, не плачет, просто сидит. И все же Виктория поняла: что-то случилось.
– Что с тобой? – окликнул Эдуар, поворачиваясь на бок. Теперь, когда она возила его, он постоянно беспокоился, что езда по ухабистым дорогам, постоянные толчки и тряска вызовут преждевременные роды.
– Не знаю, – прошептала она. – Что-то неладно.
– С малышом? – встрепенулся Эдуар.
– Нет, с ним все хорошо. Это что-то другое.
Она не могла признаться, что Оливия пыталась что-то ей объяснить. Он все равно не поверит.
– Ложись, – устало буркнул он, зевая. Через два часа нужно вставать, проверить караулы. – Ты, наверное, что-то съела.
Или голодна. Последнее время еды постоянно не хватало. Впрочем, как и всего остального.
Он притянул ее к себе, и она послушно легла, но странное чувство не проходило.
Письмо Оливии попало к ней лишь в начале февраля, и тогда Виктория все поняла. Значит, той ночью скончался отец.
Она долго не находила себе места, терзаясь угрызениями совести. Ее не было рядом, когда он умирал!
Но вместе с сознанием вины пришло и невероятное облегчение: слава Богу, с сестрой ничего не случилось.
– Как странно, – удивился Эдуар, когда она все объяснила. Он с величайшим благоговением относился к этому свойству сестер и никогда не думал над ним подсмеиваться. – Не представляю, чтобы я мог быть так близок с другим существом, если не считать тебя, конечно. Или его.
Он осторожно положил руку на ее живот.
Глава 30
В Нью-Йорк наконец пришла весна, но Оливия уже ничему не радовалась. Она едва передвигала ноги и выглядела так, словно вот-вот лопнет. И когда вошла в кухню, Чарлз невольно расплылся в улыбке. Он не мог налюбоваться женой. Совершенно умилительное зрелище, хотя она немного напоминает слоненка.
Они оба с нетерпением ждали появления ребенка на свет, но за последний месяц она так отяжелела, что опасалась выходить из дома и дальше сада нигде не бывала. Живот превратился в неправдоподобно огромный круглый шар и словно плыл впереди своей владелицы. Он был такой большой и тугой, что она почти не ощущала, как шевелится младенец. Совсем не то что месяц назад, когда она даже спать не могла от постоянных толчков. Теперь уже не было никаких сомнений в том, что она носит настоящего богатыря, и хотя Чарлза это обстоятельство смутно тревожило, он благоразумно помалкивал, памятуя о том, что случилось с ее матерью.
142 
