41 
Было чуть больше десяти – если повезет, успею до того, как Розмари ляжет спать. Я пошел быстрее, убеждая себя, что сердце забилось чаще лишь от непривычных усилий. В двадцать минут одиннадцатого я добрался до нужного места. Эти дома некогда принадлежали одному из колледжей, а теперь перешли в частное владение. Большинство окон были темны, но кое-где горел свет – красный, синий или пурпурный, в зависимости от занавесок. У каждого подъезда висели почтовые ящики с именами жильцов.
Я обошел шесть лестниц, прежде чем увидел табличку с надписью «Эшли 2», и поднялся до квартиры. Постучал – никто не ответил. Снова постучал и прислушался, но за дверью было тихо и темно. Розмари отсутствовала. Я посмотрел на часы и нахмурился: двадцать пять минут одиннадцатого, слишком поздний час, чтобы молодая женщина ходила куда-то одна. А может быть, не одна? Я задумался. Вдруг она снова работает в каком-нибудь баре?
Или нашла другого мужчину.
Неужели я угадал? Если так, подавленность и агрессивность Роберта вполне понятны. Поэтому он не хотел меня видеть – может быть, считал, что я все еще обижен на него за уход Розмари. Я решительно выбросил из головы эпизод на мосту, удовлетворившись полученным объяснением.
Я стал спускаться по лестнице, заинтригованный, но удовлетворенный тем, что тайна моего друга раскрылась. Бедный Роберт. Поэтому он и набросился на меня после вопроса о Розмари. Ведь он впервые увлекся женщиной до такой степени, что сделал ей предложение. Нельзя сказать, что это невероятный поворот событий – ведь мне Розмари тоже изменила. Я размышлял, остановившись у окна на нижней площадке, и вдруг уловил движение снаружи. Не было никаких причин думать, что там Розмари, но все же я был уверен. Может, узнал ее походку, посадку головы? Как я сумел заметить это, бросив единственный взгляд в окно, до сих пор не понимаю. А может быть, все просто: стоит раз увидеть Розмари – уже не забудешь.
Я не стал тратить время и высматривать ее сквозь мутное стекло. Вместо этого я стремительно сбежал по лестнице, чуть не врезавшись в стену на нижней площадке. Распахнул дверь и выскочил в ночь с именем Розмари на устах, с пылающим лицом. Мой голос безответно разнесся в холодном воздухе. Она исчезла.
Я бросился за ней, заглядывая в каждый переулок, каждый подъезд, каждую подворотню. Вернулся обратно, обошел дом и улицу за ним, где выстроились в ряд мусорные баки. Безуспешно. Розмари исчезла.
Выругавшись, я вернулся в тот грязный бар, где разговаривал с Робертом. Но заведение закрылось, а мой друг, разумеется, ушел.
Тогда я вернулся к квартире Розмари и стал ждать ее возвращения. Ждал долго, но она не пришла.
После той ночи под ее дверью меня словно выбросили из жизни – и моей собственной, и обычной человеческой. Вернулись сны о Розмари, и чем дальше, тем больше грезы становились реальностью, а реальность бессмысленно закручивалась и куда-то утекала, как вода в водостоке. Каждую ночь Розмари являлась мне, внушая страсть и ужас. Ведьма моих тайных желаний, моя небесная подруга – я видел эти сны сквозь кроваво-красную вуаль ее волос. Я был болен от возродившейся страсти к Розмари, от тревоги за Роберта, от чувства вины перед ним. Забыв о еде и работе, я проводил дни в праздности и болезненных мечтах. Сидел в кофейнях, надеясь мельком увидеть ее, как будто это могло мне помочь. Вокруг цвело лето, а Кембридж становился все мрачнее и беспокойнее. Что-то витало в воздухе, газеты были полны сообщений о преступлениях. Расследование дела о «мертвом теле в заводи» (его квалифицировали как убийство и призвали горожан держаться по ночам подальше от реки и пустынных мест) продолжалось, но я едва замечал это.
Дважды я видел Розмари – один раз издалека, когда она была одна, и еще раз – вместе с Робертом. Я поздоровался, они остановились. В ярком солнечном свете лицо Розмари утратило все краски, она была болезненно-бледной, но по-прежнему прекрасной. Светлые лиловые глаза на узком лице казались бездонными, рыжие волосы убраны назад и прикрыты темно-зеленым платком. К моему удивлению, Роберт выглядел хорошо – отдохнувший и спокойный, без следа прежней загнанности. На мои осторожные расспросы он отвечал терпеливо и дружелюбно, как в прежние дни нашей дружбы, до Розмари. Она же говорила мало. В последнее время ей нездоровилось – это всего лишь грипп, заверил меня Роберт, но здоровье у нее слабое, она хрупкая, и ей необходим отдых.
Роберт говорил непрерывно, в то время как Розмари молчала, а я произносил какие-то банальности. Никогда еще мы не были так далеки друг от друга – он превратился во второстепенного персонажа на заднем плане моей жизни. Легкость речи, некогда восхищавшая меня, производила впечатление пустой претенциозной болтовни, за внешним очарованием Роберта я уже не видел подлинного интеллекта и стыдился того, что когда-то с пылом старшеклассника боготворил этого человека. То, что я ощущал, знаменовало первую попытку Розмари подавить меня: я начал завидовать моему другу.
41 
