52 
— Понимаешь, здешняя атмосфера действует на меня разлагающе — я бы вообще не выпускал тебя из объятий. Просто невозможно удержаться! — шептал он, зарываясь носом в ее волосы.
Они оба так утомились за время своего долгого путешествия — все-таки пять тысяч миль! — что только теперь начали приходить в себя. Одри страстно потянулась к нему, и он обнял ее.
Его длинные чуткие пальцы нежно перебегали по ее бедрам, и она застонала в его объятиях. Когда он овладел ею, она едва слышно прошептала его имя…
Проходили часы, а они все не могли оторваться друг от друга. Потом они лежали, усталые, и она снова, уже погружаясь в сон, повторяла про себя его имя. Она отдала ему свое сердце.
Теперь и навечно. И нет на земле уголка, куда бы она не поехала, только чтобы быть с ним вместе… Он теснее прижал ее к себе и закрыл глаза, слушая немолчный гул Шанхая.
Глава 14
Они провели неделю в Шанхае, а затем отправились в Пекин. Из Шанхая плыли на пароходе до порта Циндао и провели романтическую ночь в каюте, предаваясь любви и долго еще потом шепчась под тихий рокот волн, ударяющих о бортовую обшивку. Одри даже грустно было оставлять Шанхай, где ее окружало столько чудес. Чарли тоже с успехом провел там запланированные интервью. Теперь ему осталось только несколько дней работы в Пекине, и можно будет начинать долгое путешествие обратно — через Стамбул в Париж и оттуда в Лондон, а там садись за работу, и к концу года, как предусмотрено в контракте, все статьи будут готовы. Его уже тянуло домой, к письменному столу, однако на пути в Циндао, лежа на пароходной койке, он думал не о предстоящей работе, а только о женщине, внушавшей ему такую страсть, какой он не испытывал до сих пор никогда в жизни. Он не мог на нее наглядеться, все в ней было ему по сердцу: и нежная шелковистая кожа, и медно-рыжие густые волосы, хотелось не отрывать взора от ее глаз и губ, от ее щедрых губ… весь ее облик возбуждал в нем восторг, и не было, кажется, ничего, чего бы он для нее не сделал.
— Ты правда поедешь со мной в Сан-Франциско познакомиться с дедом? — шепотом спросила она его в ту ночь. Он высказывал раньше такое намерение. А она уже со страхом думала о возвращении домой. Мысль о предстоящей разлуке была ей невыносима.
— Я приеду, если можно, потом… когда кончу работу.
Пекин поразил Одри. Он оказался совсем не похожим на развратный, пресыщенный Шанхай. Пекин — это воплощенная история. Восемьсот лет он был столицей Китая — здесь когда-то правил прославленный хан Кублай; стоя на огромной площади Тяньаньмынь, потрясенная Одри смотрела сквозь слезы восторга на изогнутые золоченые крыши Запретного города, где в течение многих лет находился императорский дворец Миньской и Чаньской династий. Часами бродила она и вокруг храма Неба, целиком выстроенного из дерева без единого гвоздя. Он произвел на нее самое большое впечатление. От площади Тяньаньмынь до храма Неба было всего пять кварталов, и Одри без устали расхаживала там, стараясь не выставлять напоказ фотоаппарат, который пугливые детишки по-прежнему считали «чертовой коробочкой», и незаметно снимала, снимала, снимала…
После Летнего дворца они посетили Миньские усыпальницы в долине Мин. Вдоль центральной аллеи, ведущей к гробницам, тянулись в два ряда массивные скульптуры животных — коленопреклоненные верблюды, ревущие львы, леопарды, приготовившиеся к прыжку, — и двенадцать человеческих фигур, среди них полководцы Миньской династии. И снова от грандиозности всего ансамбля, фантастической красоты и продуманности мельчайших деталей у Одри перехватывало дыхание и на глаза то и дело навертывались слезы. Но самое сильное впечатление произвела на нее Великая Китайская стена. Одри стояла и смотрела как зачарованная. Неохотно сели они вечером в поезд и поехали обратно в Пекин. Одри всю дорогу, всего какой-то час с небольшим, молчала, и только на вокзале, заглянув ему в глаза, произнесла:
— Этот день я никогда не забуду. Запомню на всю жизнь Великую Китайскую стену.
Она так и не уснула в ту ночь, и под утро, когда услышала, как Чарльз зашевелился, перебралась на его койку. Он принял ее нетерпеливо и жадно, но лишь только он разжал объятия, она снова погрузилась в задумчивость. Мысли Одри витали где-то далеко. Ей непременно надо было побывать еще в одном китайском городе — Харбине. Она читала о тех местах в книге, — в отцовской книге, само собой.
— Мы сможем съездить в Харбин? — шепотом, спросила она у Чарльза.
52 
