38 
— Как просмотр? — спросил он.
— Кажется, нормально. — Она поставила на пол сумку. — А как у тебя прошел день?
Он равнодушно пожал плечами, затем коротко рассмеялся:
— Я тешил себя дурацкой надеждой, — тут он махнул рукой на рассыпанные по столику кассеты, — что из этого бессвязного бормотания можно слепить книгу.
— Как ты можешь так говорить? Ты ведь даже не распечатал свои записи. Можно мне послушать?
Прежде у нее не хватало смелости спросить его об этом.
— Ты, наверное, устала.
— Это поможет мне отвлечься.
Первая пленка начиналась с описания подготовки той роковой экспедиции. Его рассказ изобиловал непонятными для Лизы техническими терминами. Затем он подробно рассказывал, как они добирались до массива Арба, как разбивали лагерь. Он упоминал о тех, кто был тогда с ним, и его характеристики были точными, благожелательными и остроумными.
Максим встал и проковылял к окну.
— Выключи ты это все, — проворчал он. — Ни один издатель в здравом уме не согласится напечатать такое.
— Тебе нужен профессиональный соавтор, — подумав, предложила Лиза.
— Но это же надувательство!
— Если соавтор будет упомянут, что же здесь плохого? — возразила она. Идея, которая давно уже зрела у нее в голове, наконец приняла четкие очертания. — Я могла бы попробовать.
На лице его вместо благодарности отразилось раздражение.
— Мне больше не нужно никаких одолжений от тебя.
— Может, в таком случае сделаешь одолжение мне? — спросила она. — Век манекенщицы короток. Мне осталось еще лет пять. Я была бы не прочь сделать себе имя в качестве писателя. Если мой псевдоним, Лиза Брандт, появится на обложке твоей книги, это будет для меня хорошим заделом.
Она потратила на уговоры еще некоторое время. Наконец он уступил:
— Разумеется, я заплачу тебе за это.
Лиза знала, что всю выручку от книги он хотел передать Кларе, и, конечно, не взяла бы у него ни сантима. Но сейчас решила не спорить.
— Я сделаю две-три главы, а потом поговорим с издателями, — сказала она. — Если их это заинтересует, детали можно обсудить позже.
На протяжении двух следующих дней она работала как одержимая: печатала то, что он успел наговорить, редактировала и снова печатала. Максим, чтобы не мешать ей, читал или слушал музыку, изредка отвечая на ее вопросы. Казалось, он больше, чем прежде, был исполнен решимости избегать ее общества. И тем не менее она почти физически ощущала, как между ними пробегают незримые токи.
Наконец она вручила ему то, что получилось из первых глав.
Пока Максим читал, она пожарила цыплят, порезала хлеб и приготовила салат. Он вошел на кухню, когда она накрывала на стол.
— Просто поразительно! — воскликнул он с нескрываемым удивлением. — Как тебе только удается!..
— Это еще только наброски, но, надеюсь, общее представление у тебя сложилось. Правда, мне кажется, кое-чего не хватает.
— Например?
— Ты не рассказываешь ничего о том… как погиб Жан Морель.
— Это не для печати, — мрачно оборвал он ее.
— Я понимаю твои чувства, но издателю…
— Ни черта ты не понимаешь! Я не хочу заставлять Клару страдать еще больше, предлагая каждому желающему рассказ о последних мгновениях жизни ее мужа.
— Почему бы тебе не спросить у нее, что она чувствует по этому поводу?
— А ты бы что чувствовала на ее месте? — огрызнулся он.
— Я не могу поставить себя на ее место. Со мной такого не случалось.
— И никогда не случится!
— Но мне кажется, последнее слово должно оставаться за ней.
— Не хочу обременять ее. Она будет думать, что ради меня должна согласиться.
— Мне казалось, что вы достаточно хорошо знаете друг друга.
Он поморщился.
— Хорошо, я подумаю об этом.
Лиза работала над второй главой, когда Максим приготовил кофе и поставил перед ней чашку.
— Спасибо, — рассеянно промолвила Лиза, потом, взглянув на его руки, воскликнула: — Макс, вот это здорово!
Разумеется, она была рада: ей хотелось, чтобы он как можно быстрее вернулся к нормальной жизни. Но что тогда будет с ними? Он был с ней неизменно учтив, а иногда даже и дружелюбен, но, воздвигнув между ними стену, не упускал случая напомнить ей, что она находится по другую сторону.
Позвонила Клара. Услышав неподдельную радость в его голосе, Лиза с грустью отметила, что с ней он никогда так не говорит.
38 
