Особенно,... 
20 
Вассон чувствовал, что, несмотря на открытость и честность, она скрывает от него какую-то тайну. Что-то очень личное, каким-то образом связанное не то с ним самим, не то с их сотрудничеством. От этого она выглядела в его глазах еще более привлекательной. Еще более желанной…
Увидев своими глазами еще тогда, в первый день, что представляет собой Софи, он тотчас же подумал, что должен изучить ее талант как можно полнее и решить, не заключить ли с ней договор посерьезнее — о съемках для каталогов, для рекламы, о продолжительном сотрудничестве. С этой целью Филип раздобыл несколько кассет с записями разных шоу с ее участием и внимательно просмотрел их.
Перед камерой Софи Лоринг умела быть любой: ангельски чистой, насмешливо-кокетливой, агрессивной, серьезной, повелевающей. Но всегда оставалась естественной, зовущей, а в ее глазах постоянно светились задорные смешинки.
Фальшь, изобилующая нынче в мире моды, в ней напрочь отсутствовала. Когда она приступала к той или иной работе, то посвящала ей всю себя. Во время съемок, показов и шоу в этом чудном создании не было ни капли скованности, ни намека на неуверенность. Все ее движения, малейшие изменения выражения лица являли собой волшебную симфонию грациозности, красоты, женственной прелести, не теряющейся даже на фоне роскошных нарядов и блестящей обстановки.
Софи всегда держалась с завидным достоинством и представляла собой личность самостоятельную, независимую, целеустремленную. В общем, была воплощением идеала женщины нашего времени.
Интересно, почему она вела себя так странно сегодня вечером? — подумал вдруг Филип, взглянув на то место за столом, которое еще час назад занимала Софи. Что ее смущало? Мой восторг? Всеобщий интерес к ней? Шушуканье, косые взгляды?.. Вряд ли. К восхищению, вниманию, да наверняка и к сплетням за два года работы моделью она должна была привыкнуть. Ее мучило нечто другое. Но что? Может, и впрямь шум и гам… Или…
Он неожиданно представил, что где-то в Лондоне или, быть может, в другом городе у Софи есть любимый человек, жених. Что сегодня, когда в ее с ним, Вассоном, адрес посыпались неоднозначные намеки и шуточки, она пришла в замешательство, почувствовала себя неловко, неуютно.
Улыбка медленно сползла с его губ, а серебристый свет, окутывавший и преображавший все вокруг, мгновенно померк. Хохот гостей, не на шутку разгулявшихся в этот поздний час, стал вдруг резким и раздражающим, улыбки Кетлин, ее непрекращающаяся болтовня — едва выносимыми.
Желая поскорее отделаться от навязчивого общества брюнетки, Филип жестом попросил ее замолчать и кивнул на сидящего от всех в стороне и явно скучающего красавца Люка Морена, дизайнера Дома Дюмон, явившегося сегодня с Франсин в качестве одного из ее сопровождающих.
— Кет, ты явно приглянулась вон тому парню, — сказал Филип.
Кетлин повернула голову, с откровенным любопытством взглянула на Морена и скривила губы.
— А по-моему, ему нет до меня никакого дела. — Она посмотрела на собеседника с недоумением.
— А я говорю — есть, — ответил тот, придавая голосу как можно больше уверенности. — Это он сейчас отвернулся, а минуту назад пялился на тебя, как деревенский пастушок на сказочную принцессу.
— Значит, я сказочная принцесса? — промурлыкала Кетлин, слегка наклоняясь к нему и игриво прикрывая глаза.
Филип, не глядя на ее еще сильнее обнажившуюся в это мгновение грудь — весьма скромных, надо сказать, размеров, — поднялся и по-дружески, будто обращался с давним приятелем, похлопал Кетлин по спине.
— Люк — красивый парень, работает у самой Франсин Дюмон. Подойди к нему, познакомься, доставь человеку радость.
С этими словами, провожаемый изумленно-разочарованным взглядом своей манекенщицы, он повернулся и зашагал прочь. Без определенной цели, гонимый единственным желанием — уйти от нее подальше.
Что ей взбрело сегодня в голову? Затащить меня к себе в постель? — угрюмо думал Филип, приближаясь к эстраде, у которой танцующие уже едва не ходили на головах. Или, может, она приревновала? Решила таким дурацким способом доказать, что ничуть не хуже Софи? Смех, да и только! До таланта и прелести Софи этой кривляке как до Луны.
Перед его глазами возник светлый образ Софи, и сердце заныло, будто раненое.
Неужели она и правда несвободна? — вновь подумал Филип. Неужели мне не на что надеяться? Неужели предчувствие счастья, которое я так полно ощутил сегодня, было иллюзией, обманом?
20 
