Особенно,... 
22 
— Ты на самом деле торопишься домой?
— Да, а почему ты спрашиваешь?
— Если бы ты согласилась побыть в Париже еще пару деньков — мне надо уладить здесь кое-какие дела, — то мы поехали бы домой вместе. По дороге обсудили бы ряд вопросов, касающихся нашего сотрудничества.
— Нашего сотрудничества? — переспросила Софи воодушевленно.
— Да. Если ты согласишься, то в ближайшем будущем мы приступим к работе над рекламной кампанией моей коллекции. Съемки будут проходить скорее всего в Вашингтоне. Классика и современность на фоне Кеннеди-центра, Капитолия, Белого дома, мемориала Линкольна… По-моему, должно получиться довольно интересно.
— В Вашингтоне? — воскликнула Софи. — Сниматься в рекламной кампании твоей коллекции? Конечно, я согласна!
Она искренне радовалась и не пыталась скрыть своих чувств. Сердце Филипа забилось как бешеное.
— В Вашингтоне живет моя старшая сестра, — торопливо пояснила Софи. — В детстве мы были неразлучны, а теперь видимся редко и ужасно скучаем друг по другу. Морин надеется, что в один прекрасный день я прилечу в Америку.
Она просто прелесть, думал Вассон, слушая Софи. Другой на ее месте не стал бы так бесхитростно выкладывать, что главным преимуществом сделанного предложения считает возможность удовлетворить свое желание. А она…
— И потом… — добавила Софи чуть приглушенным голосом, — сниматься в рекламе твоей одежды… Я была бы просто счастлива!.. Только вот задержаться сейчас в Париже не могу. Готовлюсь к экзаменам в колледже, хочу сдать их побыстрее.
— Ты учишься в колледже? — спросил Филип, проникаясь к своей очаровательной модели еще большим уважением.
— Да, в Королевском, — ответила она.
— Ты умница, Софи. Не перестаешь удивлять меня. — Вассон пару секунд помолчал. — Ладно, поговорим о дальнейшем сотрудничестве позднее, в Лондоне. Я позвоню тебе, как только приеду.
— Договорились.
Ему захотелось сказать ей что-нибудь ласковое, отражающее хоть самую малость испытываемых им чувств. Но он лишь заботливо произнес:
— Будь осторожна в дороге.
Софи засмеялась.
— Непременно, босс.
Водоворот творчества и напряженной работы закружил Филипа Вассона. Для участия в рекламной кампании он отобрал лишь нескольких из манекенщиц, демонстрировавших его коллекцию в Париже. Главная роль в ней отводилась Софи, не обманувшей, а даже превзошедшей его ожидания.
Сотрудничество с ней вызывало прилив небывалого вдохновения у всех — у стилистов, визажистов и в особенности у Томаса Вилсона.
— Она фантастична, Филип! — взахлеб делился фотограф впечатлениями о Софи. — Умеет каждую секунду становиться другой, именно такой, какой ее просишь стать. То настоящим воплощением романтичности, то самоотречения, то восторга, то обожания, то любовного томления. С подобным талантом я, пожалуй, еще не сталкивался. А мне довелось поработать с лучшими из лучших моделей, ты ведь знаешь.
— Знаю, — отвечал Филип, сияя, как начищенный медяк. — Я сам от этой девочки в полном восторге.
— Это заметно. — Томас многозначительно кивал и щурился, а на его бледных губах появлялась улыбка.
На фоне величественного Белого дома, огромного залитого огнями Кеннеди-центра, на ступенях всемирного известного мемориала Софи смотрелась потрясающе. Шагающей в ногу со временем, идеально вписывающейся в действительность нового тысячелетия и в то же время невероятно обольстительной, красивой, как богиня.
О лучшем преподнесении своих произведений публике Филип Вассон не мог и мечтать.
Переживая явный подъем в своей творческой жизни, он успевал переделывать в эти дни невообразимое количество дел. Присутствовал на каждой съемке, вел переговоры с издательствами ведущих модных журналов Европы и США о размещении в них снимков своей одежды. А главное, уже приступил к созданию эскизов следующей коллекции, лучшие модели которой рассчитывал увидеть на Софи Лоринг.
Однако сблизиться с ней не торопился. Не желал превратить в дешевый романчик восхитительное, ни с чем не сравнимое, обещающее вылиться в нечто грандиозное знакомство.
А еще Филип хотел как следует разобраться в отношении к нему самой Софи.
Она работала с ним с несомненным удовольствием. Общалась — в присутствии кого-нибудь еще — просто и раскованно. В минуты же, когда рядом никого не оказывалось, на нее находило то же странное стеснение, которое Вассон впервые заметил еще в день показа в Париже.
22 
