Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
36 
– Но, мой дорогой, ведь это же подлинная революция в музыке!
– Пожалуй, это преувеличение! – признаётся честный Антуан.
– Бросьте, бросьте, вы скромничаете! Ах, если бы я была мужчиной! Вдвоём мы бы потрясли мир! С вашей силой, с вашей молодостью, вашей…
Прекрасный восточный взор Ирен вонзается в глаза Антуана; тяжёлые от маскары ресницы лениво хлопают, будто крылья позирующей бабочки… Он в смущении моргает, утомлённый также излишне ярким светом электрических ламп, падающим прямо на вышитую скатерть и бросающим мертвенно-бледный отблеск на лица. Отдалённое звяканье кладёт конец его мукам, а господин Шолье, слегка прищёлкнув языком, окликает жену:
– Хоп, Ирен!
Она с сожалением поднимается, закидывает на плечо конец шарфа, увлекая вместе с ним банановую кожуру, и громко произносит:
– Ну вот, и до зубочисток дело дошло! В гостиной опять будут клянчить чего покрепче. Тем хуже для меня! Иначе все захотели бы здесь ужинать… Минна, вы будете барышней, что разливает кофе и подаёт ликёры.
Минне нравится играть эту непростую роль, пробираясь с хрупкими чашечками, кофейником и щипчиками для сахара через толпу приглашённых… Она исполняет свои обязанности с отменным старанием, с притворной прилежностью наивной девочки, что умиляет разомлевших после ужина гостей.
– Какое сокровище, мой дорогой, эта маленькая женщина! У неё такая мордашка, будто она готова штопать носки, ты не находишь?
Можи разгорячился настолько, что исповедуется юному поэту, слишком молодому, чтобы не пресытиться уже женской красотой…
– Эту шейку хочется душить! А волосы! А глаза! А… Перед ним появляется щуплая ликующая Ирен Шолье.
– Ну-ну, Можи, успокойтесь! Признайтесь, что я хороший друг. За столом, чтобы расчистить вам поле битвы, я занимала её мужа!
– Это правда, и мы с вами сочтёмся. Малышка потрясающе мила! Чёрт возьми, если бы я встретил её на необитаемом острове… или хотя бы в моей спальне…
– Бедный Можи, мне вас жаль! С Минной всё это бесполезно.
Литератор поднимает тяжёлые плечи:
– Честная женщина? Тем более! Кто не грешил, тот ничего не опасается.
– Как посмотреть, – небрежно бросает Ирен, прикрыв густыми ресницами глаза. – Для некоторых мужчин это пустое место…
Можи, чтобы не упустить ни слова из разговора, суёт сигарету в вазу с розами.
– Не может быть! Значит, она… Расскажите мне всё! Ведь мы же старые кореша, Ирен!
– Сейчас ими стали! – говорит она насмешливо. – Вы слишком любите скалить зубы, мой толстячок, так что придётся вам обойтись без моей помощи.
Уверенная в том, что зёрнышко лжи упало на подготовленную почву, она спокойно направляется встречать семейные пары. Их немного: преобладают холостяки и женатые мужчины, явившиеся без спутниц жизни. Она улыбается, протягивает руки с блестящими ногтями и грязными ладонями. Большая ледяная гостиная наконец заполняется народом, теряя звучную гулкость пустой квартиры, сдающейся внаём. Ирен позволяет себе затянуться сигаретой, а Минна разливает ликёр, такая благовоспитанная и трогательная в своём сине-зелёном платье…
– Чуточку сухого Кюрасао, сударь?
Она произносит это изысканным тоном, в котором звучит вежливая усталость…
– Чуточку сухого Кюрасао, сударь?
Ответа нет. Минна поднимает голову и видит перед собой только что вошедшего маленького барона Кудерка… Он не может опомниться от изумления. Почему она не сказала ему, что они увидятся сегодня вечером? И почему она ничуть не взволнована? В конце концов, всего лишь пять часов назад на улице Христофора Колумба она снимала подвязки с таким очаровательным и таким неуместным целомудрием… При этом воспоминании он начинает слегка задыхаться, и его свежее детское лицо мгновенно заливается жарким румянцем…
– Но, – бормочет он, – вы, стало быть, здесь?
– Как видите, – произносит она насмешливо, улыбаясь ему глазами.
Всунув в его ладони полный стакан, она удаляется, подобная равнодушной Ребе, чтобы предложить ликёр Антуану.
– Ирен Шолье видела… И Можи тоже…
– Господи! Ирен, что это с мальчиком? – еле слышно выдыхает Можи, в высшей степени заинтригованный происходящим. – Вы заметили, как он дёрнулся?
– Вас это удивляет? А меня нет! Неужели вы ничего не знали? Маленький Кудерк без ума от неё, а ей хоть бы что. Должно быть, она его здорово осадила; пожалуй, ему лучше не попадаться ей больше на глаза!
– Он никак не опомнится: вы только посмотрите на него… Бедный мальчик! Мне его просто жаль!
36 
