ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  59  

— Что, лучше здесь погибнуть?

— Нет, конечно. Все ты правильно решила. Как ты ее довезешь?

— Доберемся. Триста километров, чего там. Ты меня не теряй, если я не буду звонить — значит, мобила не берет. Сейчас с этим проблемы, сам знаешь.

— Катька, Катька, — повторял он и все гладил ее по голове. Катька испугалась: выходило, что не она в нем, а он в ней искал теперь опоры.

— Игорь, ты боишься чего-то?

— Конечно, боюсь. Боюсь, как ты поедешь. А мне с тобой нельзя — я должен быть на связи, мне за два дня до старта в Тарасовку надо. Расконсервация занимает семьдесят часов — без меня некому процесс начать.

— Слушай, да я понимаю. Конечно. Зачем тебе со мной, она еще испугается.

— Я бы обязательно поехал с тобой, — сказал он. — Ты же знаешь. Но надо тут.

— Ой, хоть ты не будь такой кислый!

— Только, Катя, — сказал он уже обычным своим голосом, деловито и твердо. — Если вдруг, мало ли, сейчас всякое бывает… Задержалась ты там, паче чаяния, провела больше двух дней, не успеваешь… На день вполне можно опоздать, просто когда расконсервация начнется — процесс уже станет необратим. Стартовать мы должны седьмого ноября, в семь вечера ровно. Семь — оптимальное время, я проверял.

— Почему?

— Ракетчики на ужин пойдут.

— Игорь! Я серьезно!

— А если серьезно, я все главные дела стараюсь делать в семь. Биоритм у меня такой, еще дома подсчитали. Семь у меня — пик интеллектуальной активности, стартовать очень трудно, мне вся воля понадобится. Я не летал давно, и так целыми днями тренируюсь сижу. Взлет должен сорок пять секунд занимать, а я за сорок пять едва успеваю двигатель разогреть.

— У вас что, программа тренировочная? — уважительно спросила Катька. — Типа авторалли?

— Да, только круче. Значит, самое позднее в половине седьмого, в красный день календаря, ты должна быть на месте — с мужем, бабушкой и кем тебе там еще хочется. Все поняла?

— Все, — кивнула Катька.

— Участок в Тарасовке найдешь?

— Игорь! Мы же вместе туда поедем!

— Вместе или не вместе, а ты учти: последние сутки я должен быть при лейке неотлучно. Там главные процессы в расконсервации пойдут. Так что из Москвы я уеду шестого. Если до шестого сюда не вернешься, сразу езжай в Тарасовку. Со всеми. Я там буду ждать. На всякий случай, если ты вдруг окажешься в Москве, а меня нет, — я на двери оставлю записку, как и что.

— Хорошо. Но клянусь тебе, я послезавтра буду.

— Ладно. Только осторожней.

Он прижал ее к себе и зашептал в ухо:

— У второй двери, дитя, мне страшно, у второй двери пламя заговорило… У третьей двери, дитя, мне страшно…

— Слушай, — сказала Катька, высвобождаясь из его объятий. — Чего-то мне не нравится твое настроение.

— Оно мне самому не нравится.

— Может, ты чего-то недоговариваешь? Ты мне скажи, пожалуйста, а то я действительно зря бабушку повезу, а ты тут не заведешься, или мало ли… Вдруг у тебя этот стартер не сработает, который был в чехле?

— Этот стартер всегда срабатывает, — грустно улыбнулся он. — Он стопроцентный.

— Система защиты дубль пятнадцать?

— Система защиты пять и четыре.

— Черт, мне тоже страшно, — призналась Катька. — Мне без тебя теперь все время как-то не так… И потом, как я там буду объяснять мужу, что больше его не люблю?

— Будем преодолевать трудности по мере поступления.

— Дурак, я же тебя пытаюсь отвлечь от мрачных мыслей. Тебе что, не хочется подумать о нашей будущей счастливой жизни?

— Я о ней не могу сейчас думать. У меня сейчас одно в голове.

— У меня тоже. Игорь! Как же они до этого довели! Ведь приличная была страна…

— Никогда она не была приличная. Нечего и жалеть.

— Кстати, а ты не знаешь… Вот у нас с тобой так все весело начиналось, правда?

— Ага. Очень весело и легко.

— А сейчас так все грустно и страшно. Ты не знаешь, это обязательно?

— Вообще обязательно, — кивнул Игорь. — У нас это еще на первом курсе объясняют. Ведь несчастная любовь — это что? Это первый, в сущности, класс. Страдания для дураков. Настоящие страдания — это когда счастливая. Вот тогда все уже очень серьезно. Это как раз наш с тобой случай. Сразу начинаешь понимать, как все устроено…

— Купи мне мороженого, ладно?

— Сейчас. — То, что продавалось мороженое, — было чудом: это, кажется, последнее, что осталось в Москве прежнего, мирного. — Фисташковых два дайте, пожалуйста…

  59