Особенно,... 
46 
— Где она сейчас? — спросил Уоллингхем.
— Полагаю, наверху, — ответил маркиз. — Я отправлю за ней.
— Если она расстроена, наверное, будет лучше, если я сам разыщу ее, — предложил Перегрин.
Затем, немного поколебавшись, он сказал:
— Нет, я думаю, будет лучше, если пойдете вы. Она захочет увидеть именно вас.
Маркиз не стал спорить.
— Думаю, она у себя в гостиной, но сперва мне нужно выпить. Передать не могу, как нестерпим Бранскомб, когда он рассуждает о своем высоком положении при дворе, близости к королю и, конечно же, о важности собственной персоны.
— Что вы предприняли, чтобы обеспечить будущее Кистны? — спросил Перегрин. — Когда Бранскомб узнает правду, он обойдется с ней так же, как с Рози, выкинет за порог без единого пенни.
— Я уже думал об этом, — ответил маркиз, . — и дал свое согласие только при условии, что он положит на ее имя капитал, который обеспечит доход в семьсот пятьдесят фунтов в год.
Губы маркиза скривились в презрительной усмешке.
— Я настаивал на тысяче, но Бранскомб пожаловался, что очень стеснен в средствах. Мне пришлось уступить. Я предложил эту сумму — семьсот пятьдесят фунтов, на которых мы в итоге и сошлись.
— Откуда такая скупость? — удивился Уоллингхем. — Мне всегда казалось, что в его кармане отнюдь не пусто.
— Я тоже так думал, но оказалось, что дед Бранскомба, еще больший сноб, чем он сам, записал огромную сумму на его тетку, которая должна была выйти замуж за князя Фридриха Мильдерштайнского. Но та исчезла накануне свадьбы, и, хотя Бранскомб абсолютно уверен, что ее убили, тело так и не было найдено.
— Я припоминаю, — заметил Уоллингхем, — мой отец рассказывал мне об этом скандале. Ее исчезновение было грандиозным потрясением для всех. Ведь это была королевская свадьба, на нее собрались коронованные особы со всей Европы.
Уоллингхем расхохотался.
— Значит, исчезла не только невеста, но и деньги, которые были ей завещаны! Представляете, как должен беситься Бранскомб — не иметь возможности прибрать к рукам целое состояние!
— Теперь я понимаю, почему он до безумия стремился выиграть дерби. Не считая славы и прочих почестей, две тысячи восемьсот фунтов — это не та сумма, которой можно пренебречь!
— Конечно! — согласился Перегрин. — И тем больше он будет стремиться выиграть Золотой кубок. Вам следует за ним приглядывать, особенно если он снова решит нанять Джейка Смита.
— Ему лучше не пытаться мошенничать в Аскоте. Если он это сделает, я добьюсь, чтобы и его жокей, и его лошадь были дисквалифицированы. Хотелось бы мне заодно дисквалифицировать и его самого!
— Я думаю, что, когда он обнаружит, что за душой у Кистны нет ни пенса, он будет наказан вполне достаточно.
— Теперь я знаю, что это ударит по нему даже сильнее, чем я ожидал, — с удовлетворением отметил маркиз.
Затем, снова вспомнив о Кистне, он сказал раздраженно:
— Чего, черт побери, она ждет? Бранскомб уехал, и я хочу с ней поговорить!
Глава седьмая
— Обед подан, милорд!
Маркиз разговаривал с Уоллингхемом, стоя у камина.
Он обернулся к дворецкому, который ждал распоряжений.
— Мисс Кистна еще не спускалась, — резко ответил он.
— Миссис Дос просила меня передать вашей светлости, что мисс Кистна не спустится к обеду.
Маркиз ничего не ответил, но, когда он, поставив на стол стакан, вместе с Уоллингхемом направился в столовую, между его бровями залегла глубокая складка.
Когда он после отъезда Бранскомба поднялся наверх, чтобы поговорить с Кистной, в ответ на его стук появилась миссис Дос. К удивлению маркиза, не приглашая его войти, она сама вышла в коридор, осторожно закрыв за собой дверь будуара.
— Я хочу видеть мисс Кистну, — резко бросил Олчестер.
— Я думаю, милорд, будет лучше, да простит мне ваша светлость подобные слова, не беспокоить ее сейчас, — ответила миссис Дос. — Она очень расстроена, и я пытаюсь убедить ее лечь отдохнуть.
Губы маркиза сжались. Он хотел сказать очень многое, но не миссис Дос.
— Тогда передайте мисс Кистне, что я хочу видеть ее за обедом, — ответил он.
Теперь, когда Кистна отказалась спуститься к обеду, маркиз чувствовал раздражение и досаду, но к ним примешивалось еще одно чувство, которому он не мог подобрать названия.
Обед, как всегда, был великолепен, но маркиз, казалось, не замечал вкуса предложенных ему изысканных блюд, и их разговор с Уоллингхемом то и дело прерывался длительными паузами. Когда обед был окончен и слуги вышли, маркиз произнес:
46 
