Особенно,... 
22 
Он не хотел хранить в памяти отвращение и злость, которые она вызвала в нем: он считал эти чувства недостойными.
С самого детства герцог никогда не признавал своего поражения и усилием воли заставлял себя забывать те унижения, от которых страдал в школе.
Эта гордость досталась ему в наследство от знаменитых предков и служила постоянным напоминанием о том, что он не должен никому позволять посягать на его достоинство – за исключением, быть может, тех людей, которыми он дорожит.
В детстве отец рассказал ему, как Гладстон однажды составил список своих врагов и запер его в шкафу.
Несколько лет спустя, достав список и перечитав его, он обнаружил, что в большинстве случаев не в состоянии вспомнить, почему считал врагом того или иного человека.
Эта история произвела на юного герцога огромное впечатление, и с тех пор его излюбленным выражением стало: «Никогда не думайте о своих врагах – это придает им значительности, которой на самом деле они лишены!»
То же самое относится и к Имоджин.
Он велит Дэлтону упаковать ее вещи и сложить в трюм, а по прибытии в Лондон его секретарь проследит, чтобы они были доставлены хозяйке, и на этом все кончится.
«Это был увлекательный роман», – думал герцог. Нельзя отрицать, что он действительно едва не поверил, что Имоджин не такая, как прочие женщины.
Он полагал, что любовь для нее что-то значит и в ее представлении не имеет ничего общего с поверхностными увлечениями, основанными на фальшивой лести, которые были столь распространены при дворе.
Когда король Эдуард был еще принцем Уэльским, о его романах судачила вся Англия.
Не было человека, который не знал бы о его страстном увлечении Лили Лэнгтрай, герцогиней Уорикской, и еще дюжиной других красивых женщин.
В этой связи герцога всегда восхищало безупречное поведение королевы Александры.
Датчанка по происхождению, она неизменно оставалась верной супругой и никогда не показывала в обществе, что расстроена или уязвлена очередным увлечением мужа.
Герцог всегда представлял себе свою жену отчасти похожей в этом отношении на королеву, но понимал, что от Имоджин этого ждать не приходится.
Она слишком хорошо знала, что красива, слишком сильно хотела, чтобы ею восхищались, и была слишком слаба, чтобы отказаться от флирта с любым мужчиной, даже если он, как великий князь, имел неважную репутацию.
Герцог представил себе жизнь в вечном подозрении, что жена ему изменяет, и невозможности доверять ей.
«Если это ждет меня впереди, – сказал он себе, – то к черту всех женщин! Я никогда не женюсь!»
Чтобы избавиться от тягостных мыслей, он решил спуститься в кают-компанию, где неизменно стояли бутылка с шампанским и блюдо тончайших бутербродов с гусиным паштетом на случай, если кто-нибудь проголодается, вернувшись на борт.
Уже на пути к трапу герцог услышал на мостике голоса и понял, что случилось нечто непредвиденное.
Через мгновение он уже стоял рядом с капитаном, который смотрел в подзорную трубу и изучал море.
– Что там? – спросил герцог.
– Не могу сказать с уверенностью, ваша светлость, но, по-моему, это человек. Что-то белое… О Боже, это действительно человек!
– Позвольте мне взглянуть.
Капитан протянул герцогу подзорную трубу, и тот уверенным движением охотника, привыкшего выслеживать оленей, поднес ее к глазам.
Среди волн действительно покачивалось, то исчезая, то появляясь, какое-то светлое пятно. Герцог вгляделся – и ему показалось, что он различает лицо.
– Человек! – сказал он, опуская трубу. – Спустите шлюпку: быть может, несчастный еще жив.
Про себя он подумал, что, вероятно, это какой-нибудь самоубийца, потерявший все за игорным столом.
Такие истории часто можно было услышать в Монте-Карло, хотя на поверку они, как правило, оказывались досужими выдумками.
Яхта легла в дрейф, и матросы спустили шлюпку.
В последний момент герцог тоже решил поехать.
Он подумал, что если тело находилось в воде слишком долго, то не стоит брать его на борт, и ответственность за это решение он возьмет на себя.
Герцогу доводилось видеть утопленников, и он знал, что это зрелище способно вывернуть желудок самого крепкого и выносливого «морского волка».
Стоя на носу шлюпки, герцог напряженно вглядывался в темноту.
Луна уже зашла, и хотя звезды светили достаточно ярко, разглядеть что-либо ему удалось, только когда шлюпка подошла вплотную к покачивающемуся на волнах телу.
22 
