36 
— Ася! – вдруг услышала она за спиной свое имя обернулась удивленно. На бульварной скамейке, осыпанной сухими желтыми листьями, сидела Татьяна и улыбалась ей грустно и приветливо – Здравствуйте, Ася… Ничего, что я вас окликнула? Вы так сильно задумались…
— Ой, здравствуйте! – подходя к ней поближе и тоже приветливо улыбаясь, проговорила Ася. – Вот, из гостей пешком иду, прогуляться решила. Дома совсем не сидится, знаете ли…
— И мне! И мне не сидится! Тоже вышла воздуху немного вдохнуть. Да вы садитесь! Вы ведь не торопитесь, я поняла?
— Нет… — помотала головой Ася и уселась рядом на скамейку, отряхнув с нее листья. И тут же спросила торопливо и деловито: — Татьяна, а Рита вам звонила? Где они, что с ними?
— Звонила…. Все хорошо, говорит. Комнату они где–то на окраине снимают…
— А адрес? Адреса она вам не сказала?
— Нет. Не сказала. Я спрашивала, она отмолчалась.
— Да? Плохо. А мне Пашка так и не позвонил… — вздохнула горестно Ася.
— Ну, что делать? – виновато произнесла Татьяна и тоже вздохнула. – Решили наши дети самостоятельными стать, сами всего добиваться. Господи, глупые какие…Ну что ж, пусть будет так. Может, так оно и правильно. Не знаю я. У меня последние полгода вообще каша в голове сплошная. То обвинять себя во всем начинаю, то, наоборот, злиться…
— И все–таки это как–то нехорошо, согласитесь, - досадно проговорила Ася. – Ну какие могут быть комнаты? Зачем? Глупый какой–то юношеский протест…
— Так и я о том же! – повернулась к ней резко Татьяна. – И я ей говорю – живите у нас тогда, раз так! Я уже и не против! А она мне опять…
— Что? Что опять?
— Да долго рассказывать, знаете ли…Это давний у нас спор такой. Будто я подавляю их с отцом автоматически, будто существовать без этого подавления не могу…
— Без витаминов, что ли? – усмехнулась грустно Ася.
— Без каких витаминов?
— Да это мой Пашка выражение такое изобрел. Человек, который искренне отдает себя во власть и которым страждущие этой власти обладают полностью и безраздельно, является якобы лакомым витамином для черта. Не для самого человека, а именно для черта, в нем сидящего. Будто бы без витаминов черту никак не прожить.
— Да? Интересно…Выходит, и во мне черт сидит? Господи, чушь какая…Хотя вот мой муж, взрослый и, казалось бы, уважаемый человек, твердит иногда приблизительно то же самое…И Ритка тоже… Знаете, и я грешным делом в последнее время задумываться начала – может, они и правы? И дочь, и муж? Он ведь тоже сбежал от меня, знаете…
Татьяна быстро отвернула от Аси лицо и смахнула торопливым жестом моментально выкатившуюся на щеку непрошенную слезу, и замолчала, пытаясь справиться с так некстати пришедшим волнением и обидой. Удалось ей это довольно быстро – она вообще была очень волевой женщиной и если того хотела, могла отлично с собой совладать. И даже и рассмеяться слегка:
— Нет, и правда молодец ваш Павлик! Надо же – витамины для черта… Выходит, что я самыми близкими людьми столько лет своего черта кормила? Надо же…
— Ну да. Выходит, что так. Вы–то хоть – своего, а я вообще – чужого…
— Как это?
— Да так уж получилось. Сама не знаю, как…
Так они и просидели на бульварной скамеечке до самых сумерек, осыпаемые щедро сухим золотом осени, и проговорили по–бабьи просто и задушевно, не напрягаясь от многозначительных, выматывающих душу пауз и сложных острожных взглядов. И расстались совершенно дружески и легко, обещая делиться поступающей от детей информацией. Ася невольно улыбалась потом, шагая домой знакомыми дворами, и думала – как же она, оказывается, соскучилась по такому вот легкому общению…
Зайдя в темную пустую квартиру, она медленно прошлась по всем комнатам и автоматически включила, где только можно, свет, будто боясь отправить в темноту и потерять таким образом новое свое настроение. А в ее спальне взгляд почему–то сразу наткнулся на красивый флакон духов, подаренный ей на прошлый день рождения Жанночкой. Вернее, там было полфлакона. А что — Жанночка ей так полфлакона и подарила. Протянула с милой улыбкой и сказала: «На, Аська. Это обалденные духи, японские. Тебе никогда такие не купить, они безумно, просто безумно дорогие! А мне они успели надоесть, пока я полфлакона использовала…» Ася ее благодарила тогда просто очень, ну прям таки истерически восторженно…
36 
