42 
— Да, все со мной вроде в порядке… Спасибо вам… — пролепетала благодарно Ася, изо всех сил пытаясь унять нервную дрожь. Только она не унималась никак, а все выдавала и выдавала зубами довольно противное звонкое клацание – неудобно перед «спасителем» даже…
— Да чего мне от твоего спасибо! – сердито проговорил–простонал вдруг он. — Скажи лучше, зачем в арку–то эту поперлась? Здесь и двор–то вроде нежилой…
— Да я вас испугалась! Вы же за мной шли и шли по пятам все время!
— Нужна ты, за тобой идти! Я домой к себе шел. И так уж вроде не торопился, видел, как ты оглядываешься, как заяц лихорадочный. Потом смотрю – пропала, только пискнуло вроде чего в арке. Вернулся, заглянул – а тебя уже и тащит за гаражи сволочь эта! Вот и пришлось героем заделаться. Я, главное, и драться–то совсем не умею…
— Ну ничего себе, не умеете! Вы дрались, как лев…
— Ладно, не хами. Помоги–ка встать лучше…
Долговязый протянул ей руку, оперся другой о землю и с трудом выпрямил свои длинные циркульные ноги. И тут же, охнув, пошатнулся и чуть не упал прямо на Асю, и она вдруг с ужасом разглядела в темноте, что лицо его все залито кровью, и ее рука, которую она ему подавала, помогая подняться, тоже в крови…
— Ой! Вам же срочно в больницу надо! Он что, вас ранил, да? Давайте я вас в больницу отведу! Сейчас выйдем на улицу, машину поймаем…
— Не тарахти, женщина. Не ранил он меня, чуть морду ковырнул только. Да ногу. Ну, может, еще пару ребер подломал. Ерунда. Ты мне только помоги до дома дойти, а то кровь со лба хлещет, не вижу ничего…
— Да, да, конечно! Я вас доведу! Обопритесь об меня, пожалуйста! А где вы живете?
— Да тут, в соседнем дворе…Я сейчас у друга живу, временно. Пошли, потом Коля тебя проводит. Ты ведь тоже, я понял, недалеко живешь? Как будто даже и фигура мне твоя низкорослая знакома, знаешь. Со спины разглядел, когда шел.
— Да, только чуть подальше, через перекресток…А может, все–таки в больницу? А?
— Нет, пошли домой… Как тебя хоть зовут–то? А то я все женщина да женщина…
— Ася. Меня зовут Ася.
— Анастасия, что ли? Тогда Настя, а не Ася. Ася – это как–то совсем уж по–тургеневски. Или ты у нас барышня тургеневская и есть?
— Нет…Нет, конечно. А вас как зовут?
— А я Константин. Только Костей меня тоже никто не зовет. Все Котом кличут. И не по причине весенне–мартовской озабоченности, не мечтай даже! Просто я рыжий, и еще усы ношу…
— Кот? Надо же, странное какое имя…
— И ничего не странное! Тебя же вот вместо Насти зовут Асей, и ничего…
— Хорошо, хорошо…Пожалуйста, Кот так Кот. И я вас тоже так звать буду, если хотите.
— Не вас, а тебя. Будь проще, Анастасия.
— И люди ко мне потянутся?
— Ага. Один вот в темной арке уже потянулся… Ты, вообще, почему одна–то так поздно ходишь? Встретить, что ль, некому?
— Некому…
— Понятно… — вздохнул Кот и замолчал, тихо ковыляя рядом с Асей и опираясь на ее плечо. Оторванная брючина жалко волочилась следом за ним по асфальту, из раны на ноге, чуть ниже колена, прямо в ботинок стекала кровь, и Ася шла, старательно выгибаясь все своим худеньким телом, чтоб при ходьбе не задеть эту кровоточащую рану и не сделать ему еще больнее…
— Ну вот, мы и пришли. Сейчас на третий этаж поднимемся – и дома…
— А бинты с йодом у тебя есть? Надо же перевязать…
— Ничего, я сам. Я умею. А Коля тебя домой проводит.
— Но как же, ты же не справишься!
— Ну да! Не справлюсь! Не смеши, Анастасия. Коты вообще всегда сами свои раны зализывают. Особенно такие героические.
Они с трудом поднялись на третий этаж. В свете хилой подъездной лампочки Ася успела взглянуть, наконец, в лицо своему спасителю. И правда - рыжий… И усы длинные, как у кота, и глаза, похоже, хитро–зеленые такие… Только хитрости в них сейчас, конечно, совсем маловато было – боли в них больше проглядывало, а никакой не хитрости. Вон как губу закусил вдруг страдальчески, а еще и от помощи отказывается…
— Нет, Кот, я тебе все–таки помогу! – решительно произнесла она. – А вдруг и в самом деле что–то серьезное? У него там нож такой здоровенный был…
— Да ничего серьезного, Анастасия. Порезы просто. Ну, может, глубокие очень… Ты когда палец на кухне порежешь, скорую вызываешь?
— Нет… Нет, конечно. Но…
— Вот и я не буду. Перевяжусь да дома отлежусь. Терпеть не могу больниц всяких. Ну вот, мы, кажется, и пришли. Звони давай в дверь быстрее!
42 
