108 
В следующую секунду в зал вошел Эйдан:
— Если у тебя чешутся руки, отправляйся-ка лучше в лес и круши там деревья. А мой чудный дом оставь в покое!
Малкольм одарил его колючим взглядом. К несчастью, этот человек — его сводный брат. Прошлой ночью он пытался исцелить его.
— Как там Клэр? Что с ней?
— Спит. Интересно, с чего бы это?
Малкольм напрягся. Лицо Эйдана сохраняло бесстрастное выражение, и было трудно понять, куда он клонит.
— Я не исцелил тебя. Морэй наложил на тебя чары, и я не смог их снять. — Взгляд Эйдана сделался суровым. — Клэр остановила кровотечение собственными руками. Она вдохнула в тебя жизнь. Она молила Древних о том, чтобы они подарили тебе жизнь.
Малкольм уже знал, что услышит дальше.
— А потом ты попытался забрать у нее жизнь, — укоризненно бросил брату Эйдан. — И после этого ты еще считаешь меня дьявольским отродьем?
— Себя я ненавижу еще больше.
— И поделом, — отозвался Эйдан и, помолчав, добавил. — Кстати, Клэр может остаться здесь.
— Я не намерен делить ее с тобой! — взорвался Малкольм. — Она поедет на Айону.
— У меня и в мыслях нет тащить ее к себе в постель, — заверил его Эйдан.
— На рассвете я отвезу ее на Айону, — процедил сквозь зубы Малкольм.
Он не столь наивен, чтобы поверить, что его братец не положит глаз на такую красавицу, как Клэр.
— Только прикоснись к ней, и тебе не жить!
— Ты болван, — отозвался Эйдан и, пройдя мимо Малкольма, поднял с пола стул. — С тебя французское кресло, стиль Людовика Четырнадцатого.
Малкольм отвернулся. Ему не обрести спокойствиями он знал почему. Эта странная женщина Клэр ранила его в самое сердце.
Завтра он отвезет ее на Айону. Но что же будет потом? Морэя ему пока еще не уничтожить. Клэр придется пронести в монастыре долгие годы, пока демон не забудет про нее. Первое время она будет злиться, а потом ощутит себя несчастной. Что до него самого, он уже самый несчастный в мире.
— Она не Мейрид, — тихо сказал Эйдан.
— Ты читаешь мои мысли? — рассердился Малкольм.
— Мне не нужно их читать. Все и без того ясно. Твое разбитое сердце кричит, — добавил Эйдан с улыбкой. Впрочем, уже в следующее мгновение он сделался серьезен. — Малкольм, оставь на мгновение свою ненависть ко мне и послушай, что я скажу. МакНейл ничем не помог Клэр там, в башне.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Он сказал, что, когда начал ее исцелять, она уже сама исцеляла себя.
Малкольм остался невозмутим.
— Неужели это камень?
— Не знаю. Может, это и впрямь магия камня, но может, и нет. Его силу я почувствовал, еще стоя на валу. Ты тоже не мог не ощутить ее.
— Верно, прошлой ночью я уловил силу камня, как и в ту ночь, когда нас атаковали в Морверне. Но это не то, что ты думаешь, — произнес Малкольм и вопросительно посмотрел на Эйдана.
— Ты прав, — ответил Эйдан, пристально глядя брату в глаза. — Я думаю, она может быть одной из нас.
Глава 13
Клэр проснулась с такой жуткой мигренью, какой отродясь не испытывала. Боль была неописуемой, всепоглощающей. Она с великим трудом поднялась с кровати и доковыляла до ночного горшка, в который ее тотчас вырвало.
Она сидела на полу, пытаясь понять, где находится. Господи, поскорее бы ей стало легче. Жуткая боль отступила, сменившись тупой, ноющей, а вот тошнота никак не хотела отпускать. Ощущение было такое, будто вчера вечером она выпила слишком много вина.
Правда, никакого вина минувшей ночью она не пила. Ни единого глотка.
Минувшей ночью был Малкольм.
Клэр в ужасе посмотрела на окна комнату. Снаружи темно пасмурно, солнце едва видно за тучами. Вскоре она почувствовала, что дрожит, как будто ее бьет лихорадка, Однако болело не тело, а сердце. Болела душа.
Она была в Оу, и прошлой ночью Морэй едва не убил Малкольма. Это был уже второй случай. Но Малкольм не умер. Он жив и здоров.
О боже! Что же она наделала? Что он наделал?
Малкольм был близок к смерти. Он был заперт, как дикий зверь в клетке, и она сходила с ума от тревоги занего. Клэр медленно встала. Ей тотчас вспомнилось ее отчаяние, ее потребность быть с ним в эти мгновения. Прошлой ночью она точно слышала, как он ее звал, как страстно желал ее. Казалось, они слышали мысли друг друга. Она, не раздумывая, подчинилась его зову. Более того, никто и ничто было не в силах ей помешать.
108 
