26 
Несмотря на протесты Ксавье, отец, державший в руках бразды правления, согласился построить и доставить шхуну в Триполи.
— За один этот год два корабля потерял и Виттолт, — продолжал Маркхэм, имея в виду компанию их конкурентов. — Черт побери, сорок пять его моряков томятся в плену в Алжире! Да и Брэддок лишился в этот сезон одного корабля. Когда все это кончится, Уильям?
Однако Уильям Блэкуэлл, старший из двух братьев, не желал сдаваться:
— Маркхэм, я отлично знаю об уроне, причиненном нашему флоту пиратами, и не забыл о несчастьях, постигших нашу семью. Но ведь мы только что отправили туда военную эскадру. Черт побери, пусть она сама выполнит то, ради чего ее послали в Средиземное море!
— Ты так ничего и не понял, — тяжело вздохнул Маркхэм, сенатор США от штата Массачусетс. — Они пойдут на все, лишь бы выставить Джефферсона круглым дураком! Они уверены, что на следующих выборах победит Гамильтон. Пойми, ведь три четверти морских офицеров — федералисты! Пока президентом будет Томас, они пальцем о палец не ударят, чтобы поставить дикарей на место. Не дай Бог, с их помощью авторитет Томаса возрастет!
— Что-то я сомневаюсь, что морские офицеры все как один являются столь ярыми политиками-федералистами, — упрямо возражал Уильям. — Неужели во всем флоте не осталось места порядочности и патриотизму?
— Ты слишком доверчив, — снова вздохнул Маркхэм. — Если бы ты покрутился в столице столько же, сколько я, ты бы так не говорил. На карту поставлено не только будущее «Корабельной Блэкуэлла». И не только благополучие твоего сына — а со временем и его сыновей. На карту поставлено будущее всего американского флота! — Звучный голос Маркхэма поднялся едва ли не до крика. Именно этот хорошо поставленный голос помог сенатору выиграть на выборах. — А следовательно, будущее Америки и всех свободных моряков!
Уильям сердито отвернулся и встретился глазами со взглядом Ксавье.
Ксавье потягивал бренди, внимательно глядя на отца. Он не позволит чувствам взять верх. Господь свидетель, он старательно прятал их даже от самого себя.
— Доколе мы будем унижаться и ждать милости от какого-то воришки? — продолжал Маркхэм. — А ведь этот паша не более чем вор! С какой стати мы постоянно платим ему контрибуцию? Разве мы не имеем права свободно плавать в свободных морях? Разве мы обязаны делиться с ним золотом и оружием в ущерб собственному делу? А посмотрите, как злорадствуют Франция с Англией! Они готовы ублажать этих пиратов бесконечными подачками, лишь бы на нас приходился главный удар — только потому, что мы не желаем прибегать к подкупу и шантажу! Уильям, не может быть, чтобы ты не понимал: и Англия, и Франция больше всего на свете желали бы стравить нас с корсарами. Ибо наше растущее богатство, наши возможности вкупе с потенциалом нашей великой страны для них как бельмо в глазу!
— Ты не на предвыборном выступлении, Маркхэм, — негромко сказал Уильям.
«Вот-вот», — хотелось добавить Ксавье, но он промолчал. Однако Маркхэм пропустил слова брата мимо ушей.
— Такая ситуация недопустима! — воскликнул он и обратился к Ксавье: — Ты согласен со мной?
— Да, — откликнулся Блэкуэлл после минутного раздумья, — я согласен.
Маркхэм умолк, упираясь руками в бока. Его кисти были почти не видны под роскошными кружевами, выглядывавшими из-под манжет ярко-красного сюртука.
— Это все, что ты можешь сказать?
— Красивые слова — твое призвание. Однако они становятся пустым звуком, если не подкреплены действиями.
— Верно, — улыбнулся Маркхэм, — подчас поступки могут говорить громче всяких слов, и все мы хорошо знаем, что ты — человек действия, а не писака и болтун. — Опасливо покосившись в сторону плотно закрытой дубовой двери в библиотеку, сенатор добавил: — Вот поэтому я и приехал.
— В моем доме нет шпионов, — сердито откликнулся Уильям, — если ты опасаешься, что нас подслушают.
Маркхэм лишь отмахнулся и лично проверил, что в коридоре за дверью никого нет. Успокоившись, он вернулся в комнату и с теплой, ободряющей улыбкой произнес:
— Мой дорогой племянник. Президент доверил мне передать вот это письмо лично тебе в руки.
Ксавье не сводил глаз с протянутого ему конверта. Он ничуть не удивился. Этого и следовало ожидать: ведь недаром Маркхэм ходил в доверенных лицах у Томаса Джефферсона.
И все же рука Ксавье слегка дрогнула, когда он взял конверт. Несмотря на все усилия отбросить мысли о прошлом, они снова и снова возвращались, теперь — вместе вот с этим письмом. Стоило лишь на краткий миг позволить себе испытать глубоко спрятанные чувства боли и утраты, как вместе с ними вернулось и ощущение вины.
26 
