86 
— От двери. Сядь!
Ладно, сволочь. Коридор посмотрю, когда по моему хотению поведешь на парашу, если нет ведра; сколько увидел моей температуры? — молчит. Больно, живот. Солдат — по коридору. В шинели. Улица близко? Четыре, пять. Пять шагов и вернулся. Надеемся, он дошел до угла, а не до конца коридора. Коридор нужен длинный. Что ж, не трясут, пока я еще?..
Чтоб не налезали, коридор. Болит. Когда позовут, будем говорить, когда позовут, все решится, они меня, и если… Колола медсестра, пальто на халате. Костик спал. Караульный шлепал меня по морде.
— Требую, немедленно, пусть вызывают.
— Куда ты хочешь?
— Раз меня арестовали! Требую, в чем я виноват?! — Вдруг я перестал видеть его и пытался проговорить через тьму: — Требую допроса! Или отпустите, я… Наручники! Вызовите Клинского!
Наручники разорвались, я развел сладостно руки, и та новая сила подняла меня на свет — я зажмурился, караульный выкликал часового, доставал ключи, шепча:
— Спал бы… Какой-то там Клинский. — Убежал наверх, дверь на улицу, почему не зовут, не хватает, думай, чего не хватает, не могу понять, что вообще есть, убедить отпустить, но они мастаки переубеждать, шкуру трогает холод — как они переубедят, уходить скорей, из-за жара неявно желание спать, все равно разбудят. Когда откроют дверь, сам не встану. Держаться правильно. По-хозяйски, мы им нужны. Костик заворочался:
— Подать чего? Не жди. Продержат, пока те уедут. Давно ушел?
Сколько-час? — два, не менее. Поднялся, и почернело, жаркое, я впился в решетку — пусть заметят. Как долго. Решетка начала вырываться, словно повис. Сесть, а страшно отцепиться, взголосили: часовой! часовой! — усадили, на ладонях железный хлад, пришаркал: чо ты хотел? — заспанный, без ремня, хочу на допрос — хрипом. Когда должны — покличут. Всем плохо. У всех важное.
— Ну доложите, — озвучивал меня Костик.
— А они, что ль, не спят? — пробурчал дежурный и крикнул в сторону: — Вызов кружкой или кирпичом? — Кирпичом постучал по трубе, утопающей в потолке. — Вишь, молчат. Да спят, собаки! — И еще постучал.
Я забыл, много после зашаталось, часовой пыхтел: да держись, ты! — я ловил перила, лестница обтянута железной сеткой в рост — не забыть, через улицу шли — опорожнилось нутро, часовой отпрыгнул: черт! ну? все? вытрись! — в голову, под кость, набивался горячий песок, его утаптывали частыми толчками, распирался, особо больно ломясь в затылок, утоптали, сыпят еще… разрешите? Пожалуйста! Где же стул?! Я не вижу стула! Как же без стула?!
— Прошу вас на диван.
В застекленных коробках бабочки, нет бы родное — садовую муху, да мала, не признаю, приблизились, увидят, как дрожат руки, дрожат колени, подсел на диван кругломордый товарищ с маленьким ртом, из-под дешевого спортивного костюма рюмкой торчит галстук, ворот белой рубашки. Наспех застеленная раскладушка.
— Вы знаете, такая горячка, что мы по-домашнему. Здание совсем не приспособлено. Видели сетку на лестнице? Это же бывший детский сад… Что вы так волнуетесь?
— С кем… я говорю?
— Я исполняю обязанности начальника Светлоярского отдела Управления Министерства безопасности России по Тамбовской области.
— А кто Клинский?
— Подполковник Клинский… Видите ли, у него теперь другая работа.
Мои руки. На левой ладони появились две однонаправленные царапины. Мужчина предложил:
— Вас проводить?
— Что? А вы не хотите… — Нет, не с этого! — Я требую: почему нас задержали? Что вы хотите доказать? Я требую адвоката. Я объявляю голодовку. Обращаюсь к Генеральному прокурору. У вас не получится ничего… Произвол.
Мужчина умоляюще загородился ладонями.
— Прошу извинить, я в должности первый день. Я ваши обстоятельства как-то пропустил, столько дел… Одну минуту! Сейчас попытаюсь освежить. — Выгреб из-под дивана связку ключей и отпер сейф. — О-о, да тут завал, набросано… Вы не помните, на какую букву? Или по статьям надо смотреть?.. Нет, сами не найдем. Если… А прописаны вы где? В Москве? Вы там живете? А здесь почему? А, вот, Москва, двое вас, повезло — сверху лежало… Точно. Пожалуйста, ваше дело. — Положил мне на колени сшитые листы. — Как раз умыться схожу, чтоб не мешать. Будете уходить — ключи часовому. Придерживайте, если листок не подшит, чтоб не вывалилось, у нас строго. Простите, я, как говорит молодежь, не сразу врубился, у нас каждый отвечает за свое направление…
86 
