Последние отзывы

  91  

— Нужны были деньги. Расширить дело.

— Да полно врать! Это ты из американской книжки взял, что нужно хотеть денег. Совершенно без толку приехали! Ты ж не осмелишься в наше время признаться: хочу очистить город. Вышла напрасность, человека нет, а тело одно производит лишь волосы, ногти, кушанье для, там, членистоногих. И страна напоминает муравейник, коммунисты хоть бальзамировали, черви не жрали, и у них — был. Там. Мы — без толку, у нас — нет. Жизнь народа, дорогой, напоминает ванну с водой. И все теряет смысл, когда вынимают пробку, когда образуется воронка и закручивает. Нету человека. — Опечаленно взглянул на меня. — Хоть бы кто себя объявил, что ли? Удобный случай. Все ж сразу примут, если найти горку повыше. Да. Да. Нет. Я и так думал. И так. Кажется, бессмысленность можно заткнуть, совершив еще большую бессмысленность. Революция без причины, у? Человек. — Погрозил мне пальцем. — Образ. Сможет любой. Только улыбайся. Подхватим. Народ хочет. Пойду.

Клинский свернул газету и помахал прощально, он поднялся, лакированные туфли, он глянул в часы, как в колодец:

— Я ухожу. Да?

— Хотел спросить. В машине. Не было денег?

— За что деньги? Вы ж не поехали. Товарищ солдат, выпустите меня. Спасибо. И постойте пока вон там. — Протиснул лицо меж прутьев. — Ну что? Ведь случаются невероятные побеги, при нашей-то захолустной расхлябанности. И затею не предотвратишь, ведь ее пока и не выяснили, а? Погромче, не могу же я бегать к вам за каждым словом. Громче! Так ослабел, что через губу плюнуть не можешь? Так что? Да? Или подумаешь? Ну! Времени нет думать. Как? И завтра — Москва, больница. Кладбище. Я шучу. Да? Да — так да.

— Я не сказал.

— Вы не любите Россию.

Давно он сказал? Только, проваливаюсь обратно, события утра, дня, события прошедшего двигают меня, все подвижно. Но я не могу расставить по мере реальности. Мы не выстрелим. Они выстрелят, кто-то, — возьмут все равно нас. Мужик мог не отыскать трактора, в любом случае я не могу бояться, мне стыдно. Крысы — по-дешевому это напоминает урок. Расплату. Нет. Немедленно обороняться, пока я помню — я же помню! Не лежать, часовой принес одеяло, розовое, пара белых полос.

Одеяло бросили на соседние нары, часовой хотел укрыть, но я дал знак — не сразу, сам, потом. Когда часовой дошел до угла и стал неслышен, вытянул руку и медленно, как выздоравливающий, скатал одеяло в ровное полено и оставил руку на нем, чтобы не раскаталось.

Проснулся, лежал, взглянул на руку — держит одеяло — и тотчас попытался сесть. Спустил ноги. Сейчас же раздвинул их, пропуская на каменный пол влагу, засочившуюся из судорожно зазевавшего рта. Одной рукой поддерживал жаркий лоб, второй свернутое одеяло, рот растягивался, пытаясь выговорить одну и ту же букву — долго. Жмурился, словно от удовольствия, наклоняясь на тот бок, что придерживал локтем.

Со второго раза расслышал ясно звонок — телефон? сигнализация? или в дверь — на весь подвал? звонок оборвали выкрики — ЭТО? Схватил одеяло под руку и, нажимая на стену, начал бегство к столу. По коридору один за другим пробежали, громко перекликнувшись, — смотрел на свои ноги, когда открывал глаза. Чисты.

Вцепившись в стол, пол чист, отдыхал, вот распахнулось наверху, там дверь на улицу, и не закрылось — зимний ветер, без порывов, ровно задул по коридорам. Перевернулся и задом забрался на стол, и ерзал, ерзал, подтягивая за собой ноги, пока спина не достигла стены, а колени — подбородка, поднял воротник и проверил пуговицы до горла. Все время выкрики, я уже не открывал глаза на каждый — отдыхал. Увидят ноги. Если доберутся. Потом развернул одеяло на коленях, нижний край подсунул под ступни. Снял шапку, шапкой заранее решил укрывать лицо — самое важное. Пытался развязать тесемки, но получился узелок, пытался расслабить его зубами, дрогнул и отвернулся к стене — рот раззявился, опять выцеживал из себя, к стене — не мараться скудной рвотой, долго так просидел, но — спешить. Когда смог повернуться, шапку беспокоить не стал, вернул на голову и подергал, чтоб села глубже, на уши, но шапка прихватывала только одно ухо, осталась наискосок, руки утянул в рукава, нет, прежде-то рассчитывал: одна в одну, но руки могут сразу понадобиться. Развернул одеяло до подбородка, стол, как надо, железо. Холодный. Теперь послушать — беготня по коридору, они еще не поняли, все успел вроде, выполнил, осталось спрятать руки, накрыть шапкой лицо.

  91