Особенно,... 
37 
Как мы до нее доходим, как я оказываюсь внутри — не знаю. На этот период мое сознание будто отключается. Виктор садится рядом со мной, опускает оконное стекло с моей стороны и включает свет.
— Джуди? — зовет он.
Открываю глаза и смотрю вперед невидящим взглядом.
— Прости, — говорит Виктор. — Наверное, не следовало рассказывать тебе о Селене. Просто я подумал, что если ты приедешь туда и…
— Это ты меня прости, — бормочу я слабым отрешенным голосом. — Тебе со мной одни мучения. Если бы пригласил на свидание другую, сейчас вы еще сидели бы в ресторане, приятно беседовали и лакомились десертом или потягивали кофе… — Хмыкаю. — А я…
— Не говори так, — перебивает меня Виктор. — Никаких других я приглашать не собирался.
— Было бы гораздо лучше… — начинаю я.
— Для кого? — почти зло спрашивает Виктор.
— Для всех, — шепчу я.
— Послушай, я свалял дурака! Не стоило говорить про Селену! — повторяет он. — Да, было бы лучше, если бы ты спокойно провела вечер без меня и не мучилась, воображая, как она…
— Я не это имела в виду, — перебиваю его я, поворачивая голову. — Про Селену я знала и без тебя и давно обо всем догадалась. — Мой голос звучит тверже, и успокаивается душевная сумятица.
— Правда? — растерянно спрашивает Виктор.
— Ты поступил правильно, за что я искренне тебе благодарна, — добавляю я. Мои губы трогает печальная улыбка. — Эх!.. Почему все так нелогично в жизни?
Он смотрит на меня вопросительно и с легким прищуром.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что моего Уилфреда охмуряет какая-то там Селена, — с неслыханным мужеством почти бойко произношу я, — а рядом со мной сидит добрый и симпатичный, быть может, лучший на свете парень, а я всем сердцем не с ним… — Невесело усмехаюсь и отворачиваюсь.
Воцаряется молчание. Мне уже начинает казаться, что Виктор оскорбился, когда его рука снова дружески ложится на мои плечи.
— Не знаю, соседка, — вздыхая говорит он. — Не знаю, почему кругом все так извращено. Но… спасибо за комплимент. Теперь всякий раз, когда на меня будет нападать тоска, я буду говорить себе: она находит меня симпатичным и самым лучшим. Если бы не Уилфред, тогда бы… — Он смеется и дружески чмокает меня в щеку. — Уверяю тебя, так мне будет легче.
— Легче? — переспрашиваю я.
— Да. — Виктор улыбается. — Мириться с тем, что моя любимая одноклассница предпочитает мне другого.
— Я — твоя любимая одноклассница? — спрашиваю я, немного застенчиво косясь на него.
— Конечно. Разве ты об этом не знала? — спрашивает Виктор веселым голосом, от которого тяжесть у меня в душе заметно легчает.
Качаю головой.
— Ты никогда мне в этом не сознавался.
— Серьезно? — Виктор с шутливым отчаянием шлепает себя по колену. — Вот дурак!.. Если бы мне вовремя хватило смелости, тогда, может быть, ты влюбилась бы в меня и никакого Уилфреда знать бы не знала.
— Может, — со вздохом отвечаю я, доверчиво кладя голову на его крепкое плечо.
Воцаряется непродолжительное молчание. В какую-то минуту мне становится настолько спокойно, что я всерьез задумываюсь о том, как было бы замечательно, если бы мы все это время жили с Виктором. Я пребывала бы по соседству с мамой, завела бы специальное расписание, по которому вместо неизменно занятого делами Виктора давала бы его бабушке лекарства и, наверное, уже звалась бы миссис Лойд, может, даже наплевала бы на аспирантуру и воспитывала крошечного мальчика. Или девочку…
В какую-то минуту картинки, мелькающие перед глазами, кажутся мне настолько притягательными, что я, к своему великому удивлению, задаюсь вопросом: а не воспользоваться ли случаем и не позволить ли Уилфреду спокойно строить новую жизнь с Селеной?
В груди поднимается буря протеста. Замираю, желая определить, что это — ревность и недовольство капризной девчонки или уверенность в том, что мое место либо рядом с Уилом, либо вообще ни с кем? При воспоминании о нем душа наполняется глубоким чувством, а в памяти вдруг всплывают слова, которые я на днях старательно пыталась, но так и не смогла воскресить. Замираю, предельно сосредоточиваюсь и вдруг слышу голос Уилфреда: «Может, через какое-то время…». Когда мы прощались, он произнес именно эти слова! — восклицаю про себя, ужасно волнуясь. Добавил что-то еще. Но что? И что имел в виду? Нет, наша история не окончена. И мне просто нельзя сидеть сложа руки.
37 
