120 
— Наверное. Хотите сказать, что мне надо прокатиться в Лондон и узнать? Сама она вряд ли поедет сюда, чтобы нам рассказать.
— Вы правы. И все же…
— Если хотите, можете сами оказать мне любезность и зайти к ней, когда прибудете в Лондон. Если вы едете туда.
Намек был ясен. Ратлидж попытался еще раз сломать психологический барьер, который поставил между ними Блевинс:
— Забудьте на время о вашей личной неприязни к Уолшу и о смерти отца Джеймса. Если бы в незнакомом доме произошло подобное убийство незнакомого человека, как бы вы описали тело, лежавшее у окна?
— Точно так же. Грабитель ударил сзади, ударил с силой, из страха, что жертва может его узнать, если обернется. Мэтью Уолш уже никогда не ответит, почему он так поступил, но какая разница. Он ведь сбежал, а это подтверждает его вину.
— Убийца, пусть будет Уолш, если хотите, ударил не один раз, хотя первого удара было достаточно, чтобы оглушить жертву и сбежать. Он намеренно добивал священника.
— Да, согласен с вами, это было намеренно, что и сводит меня с ума.
— С другой стороны, если бы в той металлической коробке не оказалось денег, они были бы уже потрачены, как бы вы определили мотив убийства?
— Точно так же, — нетерпеливо ответил Блевинс.
— Нет, вы не могли бы расценивать одинаково мотив. Если денег не было, ничто не задержало бы преступника. Да и не стал бы Уолш вламываться в дом настоятеля, если там не было денег, как и в любой другой.
— Вы конструируете обстановку, которой не было! Откуда Уолш мог об этом знать? Взгляните на дело моими глазами. Уолш был в отчаянии, когда не нашел денег, это был последний шанс, ведь пришел срок расплатиться за повозку. Кроме того, он мог убить, впав в ярость, что коробка пуста!
— Если бы это случилось перед ярмаркой…
— Ладно! Давайте рассмотрим вашу точку зрения. Мертвый человек в доме. Никакой коробки нет. Тогда причиной убийства могла стать личная месть, но ведь убит священник. Я слишком хорошо знал отца Джеймса, чтобы утверждать — такого не могло быть. Кстати, вы только задаете вопросы, но ни разу не ответили на них.
Блевинс не мог дать волю воображению.
Вмешался Хэмиш: «Не жди от него многого. Он не способен к рассуждениям, и ему не свойственна игра воображения, и к тому же он слишком близко знал жертву».
Ратлидж вздохнул. Хэмиш прав.
— Если отец Джеймс узнал бы какую-то тайну, и это его тревожило непрестанно, предположим, это было преступление, он пришел бы к вам?
— Конечно, пришел бы! Он первым делом пришел бы именно ко мне! — В голосе инспектора послышались нотки гордости.
Но он не пришел. И по той же причине — он слишком хорошо знал инспектора, его ограниченность, как человека и как полицейского.
— Я слышал, что монсеньор Хольстен может занять место отца Джеймса, пока не найдут подходящую замену. Хочу поехать позже в Норидж, заодно сообщу ему, что Уолш мертв.
— Как хотите. Думаю, что половина графства уже знает об этом. Зачем вы туда едете?
Ратлидж улыбнулся:
— По личному делу. Кстати, кто получит награду, которую обещал лорд Седжвик?
— Во всяком случае, не полиция, — сухо ответил Блевинс. — Пусть лорд Седжвик сам решает.
— Думаю, он решит. — Ратлидж встал. — Вы, случайно, не встретили где-нибудь мисс Трент? Мне хотелось бы с ней поговорить, прежде чем я уеду в Норидж.
— Она заблудилась вчера ночью в лесу, к северу от церкви, испугалась, что осталась одна, и остаток ночи провела в доме викария. Я туда заезжал сказать викарию, что Уолш убит. Она еще спала.
— Что ее напугало?
— Одному Богу известно. Может, филин или барсук, женщине одной нечего делать ночью в лесу.
— Вы уже слышали, конечно, что Присцилла Коннот отправилась в своем автомобиле искать Уолша? И угодила в кювет. Хорошо, что отделалась ушибами и ссадинами.
— Это еще раз доказывает, что я прав по поводу женщин, не так ли?
Ратлидж, прощаясь, через стол пожал руку Блевинсу и сказал:
— Если хотите на прощание дружеский совет — отправьте телеграмму Айрис Кеннет, что спасло бы налогоплательщиков от расхода на похороны Уолша на кладбище для бедных.
— Может быть, так и сделаю. — Блевинс кивнул. — Пожалуй, вы правы.
Ратлидж покинул участок, радуясь свежему воздуху и солнцу. Небо немного затянуло, что обещало, как и говорил доктор, дождь после обеда. Но даже в рассеянном дневном свете удивляла своеобразная красота болот — их разноцветный покров радовал глаз яркими красками, ветер гнал волны по этому травянистому ковру.
120 
