Особенно,... 
28 
— Вовсе нет. Я просто оказался заперт в одном помещении с Сэмми Саймонс. А она вовсю источает желчь…
— Какая изнеженность… — пробормотала Сэмми, щелкая вспышкой.
— Зато мне понравилась твоя мысль о позах, — сообщил Коннор и улыбнулся. От всей души.
Сэмми резко выпрямилась.
С какой стати она должна терпеть оскорбления? Неужели Коннор думает, будто то, что он собирается щедро заплатить ей, дает повод для пошлостей? Это ведь то, что она думает, не правда ли?
Когда он оставит свои намеки… на секс? Да-да, на секс.
Что, если прямо заявить ему: либо ты будешь выбирать выражения, либо ищи себе другого фотографа, не такого щепетильного… или щепетильную.
Возможно, Коннор опять выкрутится.
Очень даже может быть.
Скажет, что это у нее недостаток романтических впечатлений. Иначе с чего бы ей усматривать в безобидном слове «поза» намек на сексуальные отношения?
Вот черт.
Чтобы она еще хоть раз с ним связалась!.. Впору нанимать адвоката. Он будет следить за словами и выражениями Коннора, а тот, может быть, начнет следить за собой…
Сэмми прекратила попытки наладить с ним нормальный диалог. Она начала плавно перемещаться вокруг позирующего Коннора. То и дело срабатывала вспышка фотоаппарата. Но Коннор как будто потерял интерес к процессу.
— В чем дело? — наконец осведомилась Сэмми.
— Ты о чем?
— Кажется, именно тебе нужны были снимки. Неужели ты хочешь выглядеть на них с кислым и постным лицом? Может быть, начнешь проявлять хоть какую-то заинтересованность? Я понимаю, что ты бизнесмен, а не профессиональная модель… И я стараюсь. Но одними моими стараниями хороших снимков не получится. Вспомни, ты ведь платишь за это деньги.
Коннор снова опустился на табурет. От игры света на его мускулах у Сэмми сладко ёкнуло в животе. Она отмахнулась от этого ощущения. Терпеливо она ждала ответа от Коннора.
— Не знаю, — наконец выдал он. — Может быть, дело в тебе?
— Во мне? — повторила Сэмми. — Что ты имеешь в виду? Как дело может быть во мне?
— Ну… — Коннор хитро прищурился. — Мне нужно вдохновение.
— А я-то чем могу помочь?
— Позировать обнаженным — дело непростое… как выяснилось. Может быть, если бы студия была более близкой к постельному антуражу, я бы вдохновился…
— Я не понимаю. Ты можешь выражаться яснее?
— Ты можешь раздеться?
Сэмми потеряла дар речи.
Сначала она понадеялась, что Коннор оговорился. Или что ей послышалось. Да, ей наверняка это послышалось. Не может же он предлагать ей такие вещи всерьез?
— Что, прости? — негромко переспросила она.
— Сэмми, только пойми меня правильно. Что может вдохновить мужчину? Красивая обнаженная женщина.
— Кажется, ты окончательно спятил, — решила она.
— Вовсе нет. Это может создать особую… интимную обстановку. Если мое настроение сменится на нужное, мы сможем быстрее закончить работу… и ты отправишься домой, спать.
Сэмми, ничего не говоря, покрутила пальцем у виска.
— Я ведь не предлагаю тебе ничего постыдного.
— Еще как предлагаешь! — Сэмми все-таки взорвалась. — Мне кажется, ты просто ненормальный! Ладно, твоя идея, чтобы я сняла тебя без одежды, это еще куда ни шло. Многие люди готовы часами рассматривать свое отражение в зеркале. Тебе, видимо, этого недостаточно. Как же, ты столько потеешь в тренажерном зале, а результат оценивает не весь город! Очень изобретательно. Хотя вряд ли пойдет на пользу твоей деловой репутации. Но при чем здесь я?! Я — фотограф. Наемный творческий работник. С какой стати мне раздеваться? И каким будет твое следующее предложение? Ты заплатишь мне еще несколько тысяч долларов, чтобы я согласилась с тобой переспать? Но это уже называется проституцией! Надо же, в редакции журнала ты производил впечатление вполне вменяемого человека. Проявил ко мне столько участия, внимания… Да ты просто бередил мои открытые раны!
— Платить тебе, чтобы ты согласилась со мной переспать? — Коннор рассмеялся. — Сэмми, не стоит выдавать желаемое за действительное…
Она язвительно заметила:
— Ах да, тебе ведь нравятся модели! Куда мне. Я понимаю. Им ты готов платить, не так ли?
— Модели?
— Ты давал интервью, — пояснила Сэмми. — Журналистка спрашивала у тебя, какие женщины тебе нравятся.
— И что я ответил? — с плохо скрываемым любопытством осведомился Коннор.
28 
