86 
— Как вам отдыхается, Кэролайн? — спросил он.
— Хорошо, вернее, было хорошо, пока я не узнала про Лютера Хайнса. Я пыталась связаться с Уокером, но он не желает со мной разговаривать. Грэм, я возмущена поступком Уокера.
Грэм не стал притворяться, будто не знает, о чем речь, однако повернул разговор по-своему.
—Я понимаю ваше разочарование, Кэролайн, дело обещает быть интересным.
—Это дело должно быть моим! Лютер — мой клиент!
После небольшой паузы Грэм вежливо возразил:
— Думаю, это не совсем так. Лютера защищает Уокер, и Лютер дал свое согласие.
— А что, разве у него был выбор?
— Вот этого я не знаю, вам бы лучше спросить у Уокера.
— Я бы его спросила, если бы он согласился со мной поговорить. Но он не подходит к телефону. Он, конечно, знает, почему я звоню. Грэм, это нечестно.
—Ну что вы, Кэролайн, все честно. Уокер — опытный адвокат, он вполне способен наилучшим образом представить, интересы Лютера в суде.
—Я бы справилась с этой задачей не хуже его, и Лютер — мой клиент.
—Но вас же не было. Право, не понимаю, почему вы так расстроены.
Пытаясь сохранять выдержку, Кэролайн сжала свободную руку в кулак.
— Я расстроена потому, — произнесла она с расстановкой, — что я веду дела Лютера Хайнса уже три года. У нас выработались определенные взаимоотношения; все, чего я достигла с ним, далось мне нелегко, но пошло на пользу фирме. Я считаю, фирма должна была поручить это дело мне.
— Нет, не должна. Лютера будет защищать Уокер, и фирме это пойдет только на пользу. Право, Кэролайн, не заводитесь вы из-за ерунды.
— Я не завожусь, — возразила Кэролайн как можно спокойнее.
— Я же слышу, что заводитесь. Уокер не сделал ничего плохого, партнеры работают вместе.
— Если так, то почему он не позвонил мне прежде, чем взял дело Лютера себе? Почему он не счел нужным сообщить мне о столь серьезной перемене в жизни моего клиента? Разве ему не стоило хотя бы посоветоваться со мной по поводу того, как лучше защитить интересы Лютера?
— Уокер сам знает, как лучше, — заявил Грэм. — Он будет настаивать на временном помрачении рассудка. Кэролайн, напомню, что вы провели последнее дело в суде… мягко говоря, не очень удачно. В случае с Бареттой вы потерпели поражение. Пусть на этот раз Уокер попытает счастья; думаю, так будет лучше.
Кэролайн остолбенела. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем к ней вернулась способность мыслить, и еще одна — прежде чем вернулся дар речи. И тут же ярость вскипела в ней так, что голос задрожал:
—Я хочу, чтобы вы знали: я воспринимаю ваши слова как прямое оскорбление.
Грэм вздохнул:
— Это ваша проблема, а не наша. Если вы хотите играть в высшей лиге, нужно уметь спокойно воспринимать такие вещи. Это и называется профессионализмом.
— А я говорю об этике, о взаимном уважении, о порядочности, наконец.
— Это звучит как обвинение.
— Понимайте как хотите.
— Я согласен забыть все, что вы тут наговорили. Вы слишком расстроены и говорите вещи, которых в спокойном состоянии никогда бы не сказали. Пожалуй, это даже хорошо, что вы в отпуске, Кэролайн. Вам нужно отдохнуть А сейчас прошу меня извинить, мне звонят по другой линии, мы продолжим этот разговор, когда вы вернетесь.
Кэролайн повесила трубку, все еще кипя от негодования, решительно прошла в гостиную и села на стул.
— Нет, вы только послушайте! Он заявляет, что это моя проблема! Я что, действительно завожусь по пустякам?
— Мне показалось, что ты рассуждала очень разумно, — сказала Анетт.
— Мне тоже. Некоторые мужчины до сих пор цепляюта за устаревшие стереотипы, когда дело касается женщин, и н< желают видеть правду, даже когда ее суют им под нос. — Кэ ролайн шумно вздохнула. — Это оскорбительно!
— Ты можешь что-нибудь предпринять?
«Только вернуться домой, вылетев в Чикаго первым ж рейсом», — подумала Кэролайн. Но как же ей не хотелос этого делать! Она действительно заслужила отпуск, имеет она в конце концов, право хотя бы немного побыть с семьей!
Она снова вздохнула. Гнев постепенно уступал мест смирению перед обстоятельствами.
—Я могу заявить протест руководству фирмы, но еще не известно, не будет ли от этого больше вреда, чем пользь
Если судить по разговору с Грэмом, вряд ли я чего-то добьюсь. Будь на моем месте мужчина, считалось бы, что он отстаивает свои права, но так как я женщина, меня сочтут просто скандалисткой. И еще я, кажется, считаюсь слабым звеном в цепи. Как ни посмотри, реальность состоит в том, что когда Лютер Хайнс позвонил в фирму, меня не было на месте, а Уокер Хьюсман был.
86 
