и читается легко. 
49 
Рой некоторое время наблюдал, как она бестолково бродит из ванной в комнату и обратно, что-то бормоча, а потом вдруг заныл капризным голосом:
– Хочу завтрак в постель, хочу яичницу и кофе, хочу блинчики с кленовым сиропом…
Ошеломленная Билли немедленно выпала из ступора и уставилась на Роя с подозрением.
– Это что еще? Шуточки?
– Какие шуточки? Ты хоть представляешь, скольких калорий я лишился за эту ночь?
– Я же их тоже лишилась…
– Ты и так худенькая, а мне нельзя, у меня мышечная масса… Что ты бродишь, скажи на милость?
– Мне надо ехать.
– Поедим, и я тебя отвезу.
– Я сама…
– Нет. Я. Тебя. Отвезу.
– Я могу вызвать такси…
– И подъемный кран. И экскаватор. Мы поедем все вместе. Создадим колонну, так сказать.
– Рой, ты не должен…
Он вскочил одним легким, упругим прыжком и оказался перед ней.
– Неужели ты думаешь, Билли Рей, что я отпущу тебя одну на пожарище твоего родного дома? Я сволочь, по-твоему?
– Нет, но я…
– Мы, дорогая, мы. Мы туда поедем вместе.
– Там будут Джина и дядя Фред, все будет в порядке…
– Не сомневаюсь.
– Мне не нужна нянька!
– Это я уже понял.
Его красивое лицо окаменело, и Билли вдруг испугалась – до дрожи, до судорог, до потери сознания.
– Рой, я…
– Возьми футболку у меня в шкафу. Сойдет за платье.
Она оделась и села на табурет, а потом жалобно пролепетала:
– Рой у нас ведь все равно ничего не может быть… серьезного… Мы разные, понимаешь? Разные люди из разных миров.
– Ой дура…
– Я не смогу измениться, ты тоже…
Он резко развернулся, взял ее за плечи.
– Мы не меняемся, Билли. Это мир меняется вокруг нас. И как бы этому ни сопротивлялись, перемены касаются нас своими крыльями – белыми или черными.
Он повернулся и ушел в спальню одеваться, а бедная, присмиревшая Билли Рей сидела и ждала его, как миленькая.
Когда он вернулся, она хотела что-то сказать, но Рой Биллерс погрозил ей кулаком.
– Сейчас я зол и расстроен. Поэтому мы просто едем на побережье. Но потом мы поговорим.
– Но я…
– Я сказал – потом. Вперед!
И ведь пошла! Какое там – побежала.
Обгоревшие развалины так и просились на полотно художника. Что-нибудь типа «Байкер, вернувшийся после фестиваля на родное пепелище.» Или «Славно погуляли…».
Ибо прямо над дымящимися останками дома Билли Рей стоял черный, как преисподняя, и сверкающий, как меч архангела, «харлей-дэвидсон», а на нем верхом сидел могучий пожилой пират, курил «Мальборо» и с философской задумчивостью стряхивал пепел на пепелище.
Билли куда-то увел пожарный инспектор, Джина варила им кофе и жарила яичницу в кафе, так что Рой подошел к дяде Фреду и встал рядом. Через пару минут величественного молчания дядя Фред изрек, не поворачивая головы:
– Бедовая она у меня. Чуть что не по ней – может и город запалить. Молодая еще.
– Ну… да.
– Определился?
– В смысле?
– Ну насчет трали-вали, туда-сюда… С ней трудно, сразу говорю.
– Это я заметил.
– Ты заметил, а я ее одиннадцать лет растил. И толку? Вон, дома жжет. Печенье?
– Ага.
– Упрямая. В меня. Я ей говорил – плюнь. Кому оно нужно, его в супермаркете полно, хоть… этой самой ешь. Нет, уперлась.
– Фред, а вы… она немножечко волновалась, что вы будете…
– Бить не буду, уже не справлюсь. Раньше надо было, да все руки не доходили.
Вдруг он повернулся к Рою и с неожиданным проворством сгреб его за грудки, хотя и доставал молодому человеку едва ли до пояса.
– Ежели ты ее обидишь – раскатаю в заготовку для пиццы. И на сестру не посмотрю.
– На какую… сестру?..
Ошеломленный Рой повернулся – и увидел свою сестру Марго. Она стояла, прижав стиснутые руки к груди, и смотрела на пожарище, с трудом сдерживая слезы. Вместо обычного платья от Кардена на ней были джинсы и кожаная куртка, подозрительно смахивающая на «косуху».
Рой потер лоб рукой и мрачно поинтересовался:
– Может кто-нибудь внятно все объяснить?
Дядя Фред пожал плечами и выкинул окурок в угли.
– Ездили с Марго в Уэст-Палм-Бич. Познакомил ее с ребятами. Ходили на «Аэросмит». Приехали – там сообщение от Билли. Номер – твой, Марго сказала. Значит, у тебя. Вот я и спрашиваю – ты определился?
– Я-то определился… Минуточку, а что значит «приехали»? Куда это вы приехали?
– Домой, куда ж еще. Я человек немолодой, не могу больше шляться по ночам. И ее одну с ребятами не оставишь – красивая больно. Взял с собой.
49 
