Особенно,... 
32 
«Обнажись для меня», — хотелось ему сказать. Он жаждал увидеть свою Бет с задранными юбками, развязывающей поясок ее панталончиков. Ему хотелось, чтобы она спустила панталончики так, чтобы он смог увидеть между ее бедер треугольник блестящих влажных волос. Возбуждение охватило Йена.
Он думал, какой может быть вкус ее сосков, видимо, такой же, как и у кожи на шее. Ему хотелось расстегнуть лиф ее платья и снять этот чертов корсет, чтобы насладиться ее грудью.
«С ней не надо спешить. Наслаждайся сейчас».
Он поднял голову. Посмотрел ей в лицо, перед ним блеснули ее голубые глаза, но он словно завороженный смотрел на ее губы.
Очень привлекательные губы. Нижняя чуть изогнута, как будто она улыбалась, а верхняя как бы опущена. Глаза полузакрыты, волосы спутаны, а на горле, где он укусил ее, видно темное пятно.
— Теперь ваша очередь, — сказал он.
Йен снял сюртук, стянул галстук и воротничок, а Бет напряженно следила за каждым его движением и осторожно приближалась к нему. Она наклонилась, ее волосы коснулись его подбородка, а сжатые в кулаки руки легли на его плечи. Твердые и теплые губы прикоснулись к его шее. Затем Йен почувствовал остроту ее зубов. Он не смог сдержать стона, когда она прикусила его кожу. Легкая боль, когда она начала сосать его кожу, вызвала у него желание излить ее свое семя. Положить ее на пол, раздвинуть ей ноги и войти в нее. Никогда еще с тех пор, как ему исполнилось семнадцать, и он впервые был возбужден вниманием розовощекой горничной, он не был так близко к потере контря над собой.
Ему хотелось расстегнуть до конца рубашку, чтобы Бет могла целовать его грудь. Затем он поставил бы ее на колени и овладел бы ею сзади.
«Иметь преступные отношения, — произнесла она, — По случаю того, что мы были “обоюдно согласны”».
О да, было бы много таких случаев, и он постарался бы, чтобы они всегда приходили к взаимному согласию.
Бет высвободилась из его объятий и так посмотрела на Йена, что у него дух захватило и замерло сердце.
— Все правильно?
Он больше не мог говорить, вырывавшиеся слова были бессмысленны. Он страстно поцеловал ее и крепко прижал к себе.
Так много случаев, каждый день, любое место, где бы они оказались. У него голова шла кругом от возможностей. Он любил любовные игры, и эта никогда не наскучит ему.
У него едва хватило сил оттолкнуть ее. Если он не прекратит этого сейчас же, то на самом деле положит ее на пол, и она могла бы сесть на него верхом на подходящем стуле с прямой спинкой.
И так, и так. Его не утомила бы и целая ночь этих любовных игр.
Он поцеловал ее в лоб, не слыша, что она говорит ему. Как бы он хотел иметь очарование Мака, чтобы найти нужные слова, чтобы поблагодарить ее, предложить еще свидание, продолжить эту игру. Вместо этого Йен взял ее лицо в ладони и еще раз поцеловал в губы.
— Я говорю, вы пошлете еще записку с вашим таким полезным Керри? — спросила она.
— Да.
Как с ней было легко, когда она вместо него отвечала на свои вопросы.
— Обязательно.
Он взял свой сюртук, сунул воротничок и галстук в карман и повернулся, чтобы в последний раз посмотреть на нее.
Бет стояла на середине комнаты, где он ее и застал, впервые вломившись сюда. Теперь ее платье было расстегнуто, и виднелась темно-красная метка, оставленная им на ее коже. Веки отяжелели, губы припухли от его поцелуев. Она была самым прекрасным созданием из всех, когда-либо виденных им.
— Доброй ночи, — прошептала она.
Он заставил себя отвернуться и распахнуть дверь, не обращая внимания на лакея и Кейт, которая неожиданно побежала в холл.
Он схватил с полки свои шляпу, перчатки и шарф и выбежал из дома, торопясь не уступить желанию остаться. Скоро он все устроит так, что ему никогда не надо будет уходить. Он женится на ней по очень веской причине: чтобы она была с ним каждую ночь, каждый день, каждый вечер и всю оставшуюся жизнь.
Он шел по бульвару, что-то пробуждалось в нем и вырывалось на свободу. Ночью спустился туман, что лишь увеличивало способность Йена слышать шаги человека, который шел за ним следом.
Заснуть было невозможно. Этой глухой ночью Бет, кутаясь в халат, ходила по спальне. Она чувствовала, что не в силах вернуться к своему дневнику или лечь в постель. События были слишком свежи, чтобы описывать их, и когда пыталась что-то записать, рука у нее дрожала и чернила проливались на страницы дневника.
32 
