91 
— Стучать ни к чему, месье, — сказал невысокий мужчина, стоявший на пороге. Вскинув голову, он грустно посмотрел на них. — Полиция уже была здесь. Девушка и ее молодой человек попали в автокатастрофу, и оба погибли.
— Это «Вальдром», — сказала Жаклин, разворачивая сверток, куда были упакованы простеганные салфетки под блюда. — Отличного качества, так же как и вот это… — Она сорвала бумагу еще с одного свертка, который утром доставили вместе с другими вещами. — «Мартен Нурисса», эти скатерти — одни из самых красивых, которые мне приходилось видеть.
Стефани провела рукой по хлопчатобумажной Ткани, мягкой, как шелк. Узоры были самые разные: от небольшой цветочной композиции на столовых салфетках до четко выписанных стилизованных цветов и ветвей, украшавших скатерти. Они с Жаклин сидели на полу, рядом с грудами свертков, тут же, на низеньком столике, лежали нож, ножницы и стояла чашка кофе. Магазин еще не был открыт, и в уголках зала с высоким потолком, где еще не включили подсветку, лежали тени. Через окна была видна улица Гамбетта, — конторские служащие спешили по ней из кафе на работу; торговцы отпирали двери лавок, грузовые, легковые машины и мотоциклы в этот утренний час пик заполнили проезжую часть, оглушая улицу гудками и визгом тормозов.
В магазине «Жаклин из Прованса» царили тишина и умиротворенность. Мебель и рулоны ткани стояли, тесно прижатые друг к другу. Словно в теплой, уютной гостиной, Жаклин и Стефани тихо беседовали, попивая горячий кофе. Жаклин попросила ее сегодня прийти пораньше, чтобы разобрать полученный товар. С тех пор как недели две назад Стефани начала здесь работать, впервые у них выдалась свободная минутка, чтобы поболтать. Две женщины сидят и разговаривают, подумалось Стефани, две подруги. Сначала это была мадам Бессе, а теперь — и Жаклин.
— Конечно, это все новое, — говорила Жаклин, пока они разворачивали другие свертки и укладывали сложенные скатерти и столовые салфетки в корзины, чтобы покупатели могли их рассмотреть. — Старые вещи, в основном — кружева и что-то из шелка и льна — лежат в гардеробе в дальнем конце зала. Я расскажу о них позже.
— Я уже посмотрела их вчера, когда вас не было, — отозвалась Стефани. — К тому же я нашла в служебной комнате книгу про старинные ткани и за вечер прочитала ее.
Жаклин улыбнулась.
— Скоро мне уже нечему будет вас учить. Хотя, дорогая, ни к чему было читать книгу залпом. Вовсе необязательно столько заниматься, а то можно подумать, что я собиралась устроить вам экзамен.
— Но книга мне очень понравилась. Когда муж уезжает, я всегда читаю допоздна.
— Ваш муж производит внушительное впечатление, мне хотелось бы познакомиться с ним поближе. — Свернув большую скатерть, Жаклин положила сверху восемь однотонных салфеток и перевязала все широкой лентой из зеленого крепа. — Жаль, что вы не смогли на днях прийти ко мне в гости на званый обед.
— На званый обед?
— Да, в субботу. Я отправила вам приглашение по почте. Глупо, конечно, потому что мы и так видимся каждое утро. Но мне нравятся приглашения, написанные от руки, — дань условностям и в то же время элемент неожиданности. — Наклонив голову, она внимательно смотрела на Сабрину. — Вы и в самом деле удивлены, но, кажется, чему-то другому.
— Макс ничего не сказал мне. В субботу мы были в Эксе, и у нас было свободное время… вообще-то, в тот вечер мы поехали в город ужинать. Он хотел побыть со мной вдвоем, потому что на следующий день собирался уехать. Но все равно он должен был мне об этом сказать.
— Мужья часто считают, что принимаемые ими решения не нуждаются в объяснениях.
Переглянувшись, они улыбнулись.
— Я не знала, что вы замужем, — сказала Стефани.
— А я незамужем. Но была, причем дважды. Непросто об этом говорить. Брак — сложная вещь, сложнее, чем свертывать скатерти. Все в браке почему-то принимает такие угрожающие размеры, что нужно постараться сделать вывод из первой же совершенной ошибки и никогда не допускать ее впредь. Но у меня выходило иначе. Когда через два года после второго замужества я это поняла, то не могла этому поверить. Я ведь всегда так гордилась своим умением здраво рассуждать. Как оно могло мне изменить? И мне ведь было уже за пятьдесят — далеко не юный возраст. Вообще у меня не было для себя никаких оправданий.
Стефани удивленно посмотрела на нее.
— Сколько же вам лет?
91 
