24 
Он хватает нож — дело ясное!
Я так и не понял, что случилось.
То ли я случайно переврал слова.
То ли взял неверную ноту.
А, может, Песня просто испортилась.
Только в одно прекрасное утро вместо новой Гостьи, живой, теплой и вкусной, с тонкой бархатистой кожей, через которую кое-где просвечивают голубоватые сосуды, ко мне пришли все те, кого я когда-то убил и съел.
Пришли и поселились со мной.
Степенная дона Леонор стала хозяйничать на кухне. Кровь из раны у нее на груди пятнала полы, капала в кашу и в бульон. Пухленькая дона Изабел и маленькая дона Мария да Глория предпочитали проводить время во дворе, с визгом перекидываясь отрубленной головой доны Аделаиды. А сама дона Аделаида бесконечно вышивала свое генеалогическое древо, сидя в моем кресле-качалке.
По вечерам Гостьи собирались вокруг меня и без гнева, без упрека рассказывали мне о себе, о своих семьях, вспоминали, как жили до того, как заблудились в моем лесу, о чем мечтали, с кем флиртовали, какие планы на будущее лелеяли, что чувствовали в тот момент, когда я их убивал.
От них нельзя было спрятаться. Двери их не удерживали, стены от них не защищали. Каждое утро, открыв глаза, я видел мертвые улыбки мертвых принцесс, плотно обступивших мою кровать.
Их нельзя было убить. Просто потому, что один раз я уже это сделал.
От них нельзя было убежать. Да что там, я даже не мог покончить с собой. Гостьи отняли у меня ножи и веревку и бдительно следили за тем, чтобы я хорошо питался и не вздумал съесть что-нибудь неподобающее.
А самое ужасное, что хотя я понимал, что все дело в проклятой Песне, я никак не мог перестать ее мурлыкать.
Так мы и жили. Зима неустанно сменялась весной, сезон дождей приходил на смену засушливой жаре, и только в моем доме время, казалось, застыло. Все так же пачкала полы кровью дона Леонор, все так же оглушительно визжали во дворе дона Изабел и дона Мария, и все так же я напевал постылую Песню… пока однажды ночью ветер не донес мне обрывок простенького мотивчика. Гостьи немедленно загалдели, стараясь заглушить запретные звуки, но я уже понял логику и немудрящий музыкальный рисунок. Дни и ночи я, как маньяк, твердил про себя этот мотивчик, пока он не поселился у меня в голове так же плотно, как когда-то Песня. И тогда я увидел, как мои Гостьи, с которыми я прожил бок о бок несколько сотен лет, выходят из моего дома и уходят в лес. Одна за одной.
Вдруг увидел, какая прекрасная…
“Ну, же! — говорю я себе. — Ну, что ты трусишь, дурочка! Ты не сиротка Мария да Силва, а это не изба злой ведьмы. Это обычная автозаправка GALP, здесь машинам наливают бензину, а людям — кофе, а еще пекут слоеные пирожки из полуфабрикатов”.
Я представляю себе типичный “заправочный” круассан. Вот его, золотистый и хрустящий, достают из микроволновки — а он упоительно так пахнет свежим, ужасно неполезным, тестом! Разрезают пополам, кладут на одну половинку ломтик ветчины и кусочек сыра, накрывают сверху другой половинкой и подают это на картонной тарелочке. А рядом, в маленькой белой чашечке, благоухает кофе. На боку у чашечки нарисован зеленый треугольник и написано “Дельта”.
Я представляю это себе так отчетливо, что ледяные пальцы, вцепившиеся в мой затылок, разжимаются. Правда, рези в желудке усиливаются, но уже от голода, а не от страха.
Решительно открываю дверь и выхожу под дождь. В двух шагах от меня под огромным зонтом стоит крупный рыхлый мужчина в форме работника заправки. Он смотрит на меня ничего не выражающими темными глазами навыкате и шевелит губами, словно что-то проговаривает про себя. Потом откашливается и хрипло произносит:
— Здравствуйте, принцесса.
Людоеду сразу стало худо.
Сегодня Песня вернулась. Я проснулся, а она звучит у меня в голове — так ясно, как будто кто-то ее там поет. А потом появилась Гостья.
Не дона Изабел с синюшным распухшим лицом удавленницы.
Не дона Мария да Глория с ножом в спине.
Не безголовая дона Аделаида.
А абсолютно незнакомая, новенькая Гостья. Живая. Теплая и душистая, с тонкой бархатистой кожей, через которую кое-где просвечивают голубоватые сосуды.
И, кажется, я понял, как заставить Песню замолчать навсегда.
Уходи, говорит, отсюда!
Ох, как я не люблю, когда меня зовут принцессой! И ладно — Ким, мы с ним уже пять лет вместе работаем. А тут — не пойми кто, служащий на заправке!
24 
