129 
С детства, стоило ему смежить веки, как его начинали преследовать черные мучительные грезы, подобные тем картинам казней, заушений и дьявольских проделое, какие являются людям с нечистой совестью, а уж в этом честного торговца Гуалтьеро не упрекнул бы самый бесстыдный хулитель. Сновидения Гуальтьеро ночь от ночи становились все ужасней, он боялся отхода ко сну и ночи проводил на дружеских пирушках, где сидел мрачный, не прикасаясь к общей чаше, не вторя песням, или бесцельно бродя по городу, но изнурив себя, падал без сил, а во сне ратоборствовал с чудовищами, убийцами и жителями могил.
Как-то раз, весенним утром, думая, что никто не слышит его, Гуалтьеро молился вслух перед домашним Распятием, говоря такие слова:
— Верую, Господи, что посылаешь мне суровое, но посильное испытание, но молю Тебя, смилуйся надо мной, всю чашу ада я вкушаю по ночам без остатка, я пожелтел и высох, мой язык покрылся налетом, моя бедная голова переполнена призраками и сладостный час дремы стал для меня преддверием изощренных мук, я просыпаюсь от собственных воплей и мертвенного пота! Пощади меня, Господи, как завидую я тем, кто не помнит сонных видений своих…
Меж тем некий человек вошел в аптекарскую лавку и, нечаянно услышав сетования юноши, сказал ему:
— Мнится мне, что я знаю средство от твоего недуга.
Гуалтьеро сказал ему, в великом смущении.
— Я выдал свое горе невольно, боюсь, что ничто не поможет мне, кроме смерти. Но смерть — это сон, от которого нет пробуждения, и стало быть — не поможет и смерть.
Вошедший продолжал:
— Не отчаивайся, мы встретились в добрый час. Меня зовут мессер Риккардо, я переписчик и миниатюрист, и многие годы провел в уединении, читая старинные книги. Слушай же: дождись ночи, когда нарождается новый месяц, сорви в лесу три ветки папоротника. Одну брось в огонь, другую в проточную воду, а третью положи под подушку и сохраняй мужество даже во сне. Как бы ни было страшно видение — в нем подчас заключена крупица прекрасного. Дотронься до того предмета или человека, который тебе придется по нраву во сне и скажи: «То, что я вижу, я вижу во сне, но ты наяву приходи ко мне».
С этими словами мессер Риккардо удалился. А Гуалтьеро поначалу принял мессера Риккардо за безумца и горько посмеялся над его советом.
Вскоре, истомленный бессонницей, Гуальтьеро отчаялся и сделал все так, как советовал ему мессер Риккардо.
В первую ночь ему привиделось лобное место, скользкое от сукровицы, и палач, готовый отсечь ему голову дорогим дамасским мечом.
Но Гуалтьеро успел коснуться меча и произнести заклинание, после чего мирно проспал остаток ночи. Каково же было его изумление, когда наутро он обнаружил в изголовье роскошный меч, украшенный каменьями немалой цены.
Во втором сновидении его преследовал уродливый всадник на прекрасном коне аравийской породы, наутро драгоценный вороной жеребец оказался в бедной конюшне Гуалтьеро.
Третья ночь прошла для сновидца в гнетущем блуждании по безвыходным подземельям, низкие своды грозили обрушиться и раздавить Гуалтьеро, из последних сил он ударил кулаком в стену, и под ноги ему хлынул поток золотых монет и каменьев.
С колдовскими словами на устах Гуальтьеро очнулся в своей постели, и едва смог выбраться из-под сияющей груды неожиданного богатства. Но обретенные сокровища не радовали Гуалтьеро, ведь нажиты они были неправедно, и Гуалтьеро не ведал, как охранить коня, меч и золото от воров, как распорядиться добром, к тому же он боялся расспросов отца, человека честного и богобоязненного.
Так что явление золота лишь испугало Гуалтьеро. На четвертый вечер в лавку вошел карлик в красной куртке и пронзительным голосом сказал Гуалтьеро:
— Сер Гуалтьеро, мой господин, властелин королевства сновидений опечален потерями, которые понесла его казна и дворец. Вы, смертный флорентинец, присвоили себе несравненный меч и коня, скачущего быстрее, чем красавица меняет возлюбленных — а значит — быстрее всего на свете. Но вам этого показалось мало: нынешней ночью вы опустошили дворцовую сокровищницу.
Гуалтьеро воскликнул, грозно наступая на карлика:
— Так вот как, вы обвиняете меня в воровстве, но сами воруете ночной покой несчастных жителей земных! Вы маните нищего краюхой хлеба, а просыпается он с пустыми руками, вы позволяете распутнику блудить в сонных грезах с чистейшими женщинами, вы отравили мою юность, насылая на меня тварей из преисподней и беспокойных обитателей склепа! Вам ли упрекать меня, воры, лжецы, чей хлеб — обман, а вода — лукавство, ваш властелин истязал меня, мучил, дразнил, пил кровь из моего сердца и слезы из моих глаз. На каждый удар я отвечаю двумя. Осиное гнездо — ваше королевство, и в его реках течет не нектар забвения, но луковый сок!
129 
