Но... читается легко и любовь-морковь
276 
– А ты куда? – накинулась на него сестра по оружию.
– С вами, – сообщил тот лаконично.
– Еще не хватало! Без костюма! Жить надоело?
– Мне можно. Я бессмертный демон.
– Это пока не доказано, бессмертный ты или нет. Не дури, возвращайся на корабль.
– Не вернусь. Как ты без меня пойдешь?
– Ногами! – ответила девица с нескрываемым раздражением.
– Нет.
Хельги уселся в шлюпке с видом совершенно непоколебимым. Меридит застонала. Она знала тот случай, когда Хельги не свернешь: он дал клятву.
Им было тогда по семнадцать лет. Они воевали в Сехале.
Десятник послал Меридит в разведку, а Хельги за какуюто провинность – подрался, что ли? – оставили рыть траншею для убитых.
Обозленный, он вырыл ее со скоростью хорошего крота, увеличенного до спригганских размеров. Вылез наверх и собрался идти докладываться.
Нестройная колонна солдат из сотни Сумака проходила мимо, гремя кровавыми мечами и пустыми флягами – передислоцировались с передовой.
– Это ты Хельги Ингрем? – крикнул один. – Твою подружку убили.
Солдаты прошли.
Хельги, опершись на лопату, тупо смотрел в хвост колонне.
До Меридит у него на свете никогда не было ни одного понастоящему близкого существа. Он не знал, что значат родные, что значит для него Меридит, каково будет вынести такую утрату. Он вообще не подозревал, что способен испытывать подобные чувства…
Постоял так минуточку, а потом свет вдруг погас, и он с размаху, лицом в придорожную пыль, рухнул на обочину. Лежал достаточно долго для того, чтобы его успели посчитать трупом и собрались зарыть в собственноручно выкопанной траншее.
Но тут вернулась Меридит. Услышав сквозь черную пелену ее взволнованный голос, он сразу вскочил, отряхнулся, как ни в чем не бывало поприветствовал с возвращением. Оба старательно делали вид, будто ничего не произошло. Слишком крепко сидели в их юных головах с детства вдолбленные представления о том, что приличествует настоящему воину, а что нет.
Но поздно ночью, в палатке, Хельги дал клятву. Он никогда больше не допустит, чтобы Меридит подверглась опасности одна, без него. Та сперва рассердилась:
– Я что, маленькая, чтобы ты за мной присматривал? Или дура совсем? Меня мать родная сто лет так не опекает.
– Дело не в тебе, а во мне, – честно признался напарник. – Оказывается, есть вещи, которые я вынести не в состоянии. Пожалуйста… – Он не договорил.
Пришлось ей смириться. Она ведь тоже его любила… Как мать, как сестер… или больше?
Вот и теперь ей ничего не оставалось, кроме как смириться.
– Идем на корабль, – сказала она. – Я отдам костюм Энке.
Хельги потянулся к лестнице.
– Подождите, – остановил принц. – Лучше я отдам костюм Хельги.
– Правда?! – просиял тот. – Эдуард, ты самый лучший из учеников! Когда вернемся, объявлю тебя воином.
– Кстати, давно пора, – заметила диса. – Не знаю, чего вы с этим тянули. – Наставник с учеником переглянулись. Честно говоря, они оба просто забыли об этой особенности своих взаимоотношений, она давно уже перестала их тяготить. Ну ничего. Вот вернутся – и все формальности будут соблюдены. Эдуард станет полноценной личностью.
– А о Силах Судьбы вы подумали? – крикнула Энка с палубы. – Нельзя им перечить, они ведь не зря выбрали Эдуарда.
– Конечно! – гордо согласился вышеназванный. – Любой другой не согласился бы поменяться с Хельги, только я.
Он счастливо улыбался. Благодарность наставника оказалась для него гораздо важнее желания посетить окутанные странной тайной острова. В конце концов, рассудил он, если там найдется чтонибудь совершенно выдающееся, можно будет сходить посмотреть по очереди. А если нет, нечего и жалеть.
«Лучше бы Эдуард исполнил свой жребий, а с Хельги поменялся Аолен», – думала Меридит. Аолен, если бы он смог прочитать ее мысли, вряд ли не согласился. Не стоило ему видеть такое. Это слишком невыносимо для существа, привыкшего воспринимать природу как часть себя самого. По сравнению с творящимся на Аддо, выжженная Аттаханская степь была оазисом, цветущим садом, воплощенным праздником жизни.
Чем ближе подходили они на веслах к южной оконечности восточного острова, – именно там, недалеко от побережья, по памяти Хельги, должен был располагаться очередной храм, – тем страшнее становилось вокруг. Назвать эти места абсолютно мертвыми было нельзя, жизнь еще теплилась здесь. Но какая жизнь! Жуткая, исковерканная и искалеченная до неузнаваемости.
276 
