Но... читается легко и любовь-морковь
700 
За день мы успели узнать немало о нравах и обычаях Белых Ряс.
Молятся он по расписанию, каждые два часа, прямо на улице. Собираются небольшими группами: кварталами, артелями, кланами – кто как. Длятся богослужение примерно четверть часа, потом все расходятся по своим делам. Мужчины в молитве обращаются к Умрану, женщины – к Эрде. Церемонию возглавляет жрец или жрица, его (её) называют «Родителем». Не матерью, не отцом, именно «Родителем», независимо от пола. Над Родителями главный – Прародитель. Он свой у каждого города, например, «Прародитель Эрринора», «Прародитель Буккена». Самые же главные – Пращур. Мы ещё не поняли, сколько их – много, или всего один. Похоже, именно их нам предстоит убить, чтобы выполнить поручение короля Робера.
Богослужения, вопреки ожиданиям коекого из рода сильфов, проходят вполне благопристойно, никаких публичных инцестов. Все держатся за руки и поют, мерно раскачиваясь в такт – как на буккенском аутодафе. Смысла у песен нет – просто набор ничего не значащих слов. Как эту абракадабру можно запомнить – не представляю! Хуже магического заклинания!
Мы стараемся не выделяться из толпы, «молимся» там, где нас застаёт момент, открываем рот, чтобы казалось, будто тоже поём. Глупый обряд! Что если бы мы молились понастоящему? Не могу представить себе такого бога, которому понравилось бы моё пение! Я уж не говорю о Меридит! Они бы ещё Рагнара станцевать заставили! Тото угодили бы своим богам!
* * *
Оберон кривил душой там, на заседании Коллегии. К тому времени он уже успел связаться с мэтром Перегрином, и все решения были приняты. О том, где именно и каким образом состоялась встреча, история умалчивает – у Великих магов свои, тайные пути. Главное, они смогли договориться. А дальше – дело техники. На Оберона возлагалась задача повлиять на магическое сообщество, Перегрин брал на себя переговоры с бывшими студентами.
Но сначала их нужно было найти. Тут профессор особых затруднений не предвидел – прежде ему удавалось вызывать демона Ингрема, даже если он и не задавался этой целью специально.
Увы – дело оказалось куда сложнее! Вместо Хельги, профессору раз за разом являлся дурной атаханский демон Шадак. Красный от злости, он брызгал слюной и истерично вопил, что «смертные его, совсем, блин, загребли! Пожрать путём не дадут! Сколько можно?!»
Перегрин был немало смущён. Но его чувства не шли ни в какое сравнение с тем смятением и стыдом, что переживал бедный мэтр Уайзер! Балдур Эрринорский знал, кого послать на замену Хельги! Шадак был захудалым демоном из тех, что питаются трупами и воруют сущности. Подобными не брезгают лишь чёрные колдуны. Если уважающий себя маг, в случае крайней необходимости, и прибегнет к его помощи, то никогда в этом не сознается. А о том, чтобы вызывать Шадака прилюдно, даже речи быть не могло! Уайзер не просто оскандалился на весь Университет – он стал посмешищем, так ему казалось. Он уже и Ингрему был бы рад, но тот, подлец, больше ни разу не явился! В конце концов, профессор просто отменил практикум. Якобы, Астрал пребывает в возмущённом состоянии, поэтому нормальное течение магических процессов невозможно. Студенты были очень довольны!
Мэтру Перегрину пришлось труднее – онто остановиться на достигнутом не мог. Он изрядно поломал голову, прежде чем разобрался, что за ерунда творится с демонами. Сбивала с толку одна деталь. Профессору было прекрасно известно, что бывший студент его совершенно не в состоянии самостоятельно вызвать демона, а тем более, заставить являться на чужой зов. Он искал причину неудачи в собственных действиях, и не сразу подумал о стороннем вмешательстве. Но стоило только подумать, и всё стало на свои места! Утомлённый Шадак отправился в степи, дожирать трупы, а грозный и могучий демон Ингрем предстал пред суровые очи профессора. А тут ещё и Оберон заглянул, узнать, как идут дела – долго ли им, Великим, открыть портал?…
Из дневника Хельги Ингрема за 4 марта.
…Самое ужасное, что я как раз собирался мыться! Уже и верхнюю одежду снял, и рубашку развязал. Спасибо, до штанов дело не дошло! Вдруг раз – вместо трактирной помывочной, стою в пентаграмме! А пентаграмма та – в Сильфхейме! Тамошние интерьеры ни с чем не спутаешь – красота неописуемая! И стою я посреди этой неземной красоты, в виде крайне непрезентабельном, а предо мной – ладно бы один король Оберон, он для меня не авторитет, так ведь ещё и профессор Перегрин собственной персоной! Только раз в жизни я чувствовал себя глупее – в детстве, когда сумасшедшая соседка заставляла меня высиживать цыплят в курином гнезде! Дорого бы я дал в тот момент, чтобы очутиться где угодно, только подальше от профессора! Но пентаграмма не пускала!..
700 
