читайте - не пожалеете 
37 
Его неуважительное отношение оскорбило ее до глубины души. И глубоко ранило. А она-то уже успела подумать, что он – мужчина другого разряда, более порядочный, чем все встречавшиеся ей.
– Что ж, очень хорошо, мистер Ритленд. – Шанталь была раздавлена. – Я стану спать с вами, пока вы здесь, если это потребуется для того, чтобы у моих людей появился новый мост. Но, – добавила она, переведя дыхание, – каждый раз, когда вы будете пользоваться услугами моего тела, знайте, что единственная причина, по которой я уступила, именно в этом. Я буду ненавидеть и презирать вас. А поскольку я действительно считаю вас цельным человеком, я смею полагать, что впоследствии вы тоже станете ненавидеть и презирать себя. – Она смотрела прямо ему в лицо. – Вы этого хотите? Вам надобна шлюха, которая ценит вас более низко, чем вы ее?
Он с силой и со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и прорычал:
– Убирайся ко всем чертям от меня подальше, пока я не воспользовался твоим щедрым предложением.
Шанталь сама не понимала, до какой степени она страшится его ответа и одновременно насколько он для нее важен, пока не услышала его последних слов. Напряжение оставило ее, она пришла в себя и с протянутыми руками подступила к нему.
– Я помогу вам добраться до дома.
Он оттолкнул ее.
– Я сказал, убирайся от меня ко всем чертям!
– Вы не сможете сами дойти до дома с такой ногой…
– Моя нога в данный момент, – перебил он ее, сделав ударение на первые два слова, – беспокоит меня меньше всего.
Они обменялись страстными и вместе с тем полными страдания взглядами, и Шанталь отвернулась. Она медленно поплелась по тропинке одна.
8
Утром, когда Шанталь варила кофе на кухне, в дверях появился, опираясь на импровизированный костыль, Скаут. Она сразу заметила, что он снял повязку. Шрам выделялся неровной ярко-розовой полосой, но припухлость вокруг значительно уменьшилась. Волосы у него были взлохмачены, а шорты измяты. Он еще не успел побриться, и было ясно, что ночь он провел на пляже. Он выглядел помятым и злым. И в то же время он показался ей удивительно мужественным и щемяще несчастным. Шанталь подивилась самой себе: как это она устояла и не отдалась ему прошлой ночью?
– Кофе готов? – сердито спросил он.
– Почти. – Она улыбнулась мальчику, который жался к Скауту, словно став его тенью. – Bonjour, Jean.
– Bonjour, – сонным голосом отозвался мальчуган.
Шанталь повернулась к плите, топившейся дровами, и устремила взгляд на синий в крапинку эмалированный кофейник. Такой допотопной посудине самое место в лачуге, где-нибудь в провинциальной Америке, а не рядом с изящным фарфором, вывезенным ее отцом из Франции.
Пока Скаут усаживался на стул, она налила ему кофе в одну из бесценных чашек. От предложений помощи она воздержалась, догадавшись, что ему это не понравится, и Скаут сам уселся на стул. Преданный Джонни тут же поставил поближе костыль, прислонив к столу так, чтобы Скаут мог дотянуться.
– Откуда вы его взяли? – поинтересовалась Шанталь, подсаживаясь к столу со своей чашкой кофе.
– Сделал утром. Рано утром. Джонни притащил мне нож, когда я подыскал то, что требовалось. Это он помог мне отыскать подходящую крепкую палку. – Скаут улыбнулся мальчику, и в ответ тот просиял беззубой улыбкой, почуяв одобрение своего кумира.
– С ним, конечно, будет сподручнее.
Скаут кивнул и принялся за кофе. Оба избегали смотреть друг другу в глаза, и каждый думал о прошлой ночи, поцелуях, которыми они обменялись, и о ласках, что пьянили и лишали сил.
Чтобы разорвать напряженную тишину, Шанталь спросила:
– Будете завтракать прямо сейчас?
– Если опять рыба, то нет.
– Каждый получил свою долю от свиньи, зажаренной вчера в честь праздника.
– Местная разновидность ветчины или бекона? Островной вариант, так сказать?
Шанталь скупо улыбнулась.
– Можно сказать и так.
– Нет, спасибо. Я не очень голоден. Достаточно кофе. Может быть, попозже – фрукты.
Она согласно кивнула. Натянутость угнетала ее. Поддерживать разговор было нелегко, но даже пустая болтовня лучше, чем мучительное молчание.
– Я вижу, вы сняли швы?
– Да, сам снял.
Это и так было ясно. Но она ждала продолжения. Он безразлично пожал плечами.
37 
