Особенно,... 
39 
– Через две недели Патрик разорвал нашу помолвку, – закончила Шанталь тихим голосом.
– Бесхребетный придурок.
– На него очень сильно давили.
– Почему он просто не сказал своим старикам, чтобы они отстали?
Шанталь изо всех сил попыталась оставаться спокойной. Скаут всего лишь задавал те вопросы, на которые она и сама тысячу раз пробовала найти ответ. Однако слышать их от этого мужчины оказалось куда тяжелее.
– Несогласие родителей – не единственная причина. Были и другие соображения.
– Например?
– Например дети.
– При чем тут дети?
– Он не хотел, чтобы у нас были дети.
– Почему?
– Он не хотел, чтобы на них лежало клеймо.
– Клеймо? Клеймо их матери?
– Вы правильно догадались.
– И ты еще защищаешь этого подонка, черт побери! – Скаут повысил голос и так грохнул кулаком по столу, что чашки подпрыгнули. – Послушать тебя, так ты все еще любишь его.
– Нет, не люблю.
– И прекрасно!
Они оба разом перестали соревноваться, кто кого перекричит. Скаут впервые за это утро попытался расчесать волосы, запустив в них пятерню. И напрасно, так как прическа его от этого стала только хуже.
– Шанталь, тебе повезло, что ты не связалась с таким ублюдком, можешь мне поверить. Он, скорее всего, законченный неудачник. Он не годился тебе в мужья. Радуйся, что никакого физического… – Скаут замолчал, увидев выражение ее лица. – Ах, во-от оно что! Он взял товар, а тебе предоставил расплачиваться.
Синие глаза Шанталь смотрели холодно и жестко. При виде этих глаз Скауту на мысль пришел твердый прозрачной голубизны алмаз.
– Патрик ничем не отличался от других мужчин.
Скаут резко откинулся на спинку кресла.
– Ну вот, наконец-то до меня и дошло: ты стреляешь – в моем случае это произошло в буквальном смысле – в любую собаку, потому что у одной знакомой тебе дворняжки завелись блохи.
– Забавно сказано. Патрик был не дворняжкой. Это я была…
– Ты, надеюсь, понимаешь, что я хотел сказать, – нетерпеливо продолжал он. – Твой парень ничего не имел против того, чтобы спать с тобой, но бросил тебя, поскольку не мог устоять перед натиском родителей. И теперь при каждой встрече с белым мужчиной мгновенно срабатывает твоя внутренняя сигнальная система.
– А ваша не срабатывала бы?
– Будь я уверен в себе – нет.
– Я и уверена. Это я в других не уверена. Пока я не буду знать, что меня принимают всю целиком, то есть такой, какая я есть…
– Ты не ляжешь с тем, кто будет на это претендовать.
– Могли бы выразиться поизящнее, мистер Ритленд.
– А ты могла бы быть недоверчивее. Разве я когда-нибудь обращался с тобой неуважительно, как с низшим существом, только потому, что твоя мать – полинезийка?
– Да!
Он ужаснулся.
– Это ложь, черт возьми! Когда?
– «Если меня украдет какая-нибудь симпатичная местная девчушка с обнаженной грудью, не спешите меня разыскивать».
Услышав свои собственные слова, сказанные Кори Рейнолдсу, Скаут растерялся и секунду продолжал сидеть с открытым ртом. Шанталь решила воспользоваться этой временной потерей дара речи у собеседника.
– Мне показалось, вы имели в виду, что, пока «местная девушка» развлекает вас, вы сами не прочь потеряться. И при этом вы подразумевали, что девушки с острова Пэрриш легкодоступны, и безнравственны, и благосклонны к любому пожелавшему их мужчине. – Она умолкла, чтобы перевести дыхание. – Мне очень жаль, но я не буду вашей местной девушкой!
Скаут уже успел прийти в себя, избавившись от смущения. Теперь он сделал вид, что его раздражает непонятливость Шанталь.
– Слушай, помилосердствуй, а? Это же просто манера выражаться. Два мужика болтают про женщин, как это обычно бывает.
– Ну а мне это не нравится, ни как местной девчушке, ни как нормальной женщине.
Чертыхнувшись, он поднял руки, сдаваясь.
– Ладно. Я прошу прощения. На слушателей я не рассчитывал. Высказался цинично. Я прощаю тебя за подслушивание, если ты простишь меня за то, что я вел себя как мерзкий козел и шовинист, договорились?
– Ну а теперь вы надо мной насмехаетесь. Вы не только считаете меня легкой добычей, вы еще и полагаете, что я глупа.
На этот раз он хлопнул по столу ладонями обеих рук.
39 
