60 
– Да… ни за что бы, не подумал…разве можно, было предположить, что Кэрол сохранит это?
Себастьян оглянулся: отец снял с полки старый шар из Орегона. Русалка сидела на скале и расчесывала длинные светлые волосы, а вокруг плавали ракушки и блестки.
– Эту штуку я купил во время нашего медового месяца.
Себастьян схватил газету и торопливо завернул русский шар.
– Это один из самых старых. Я даже не знал, что его подарил ты. А знаешь, когда-то мне казалось, что русалка похожа на маму.
Отец поднял голову. Заметные морщинки в уголках глаз стали еще глубже, а на губах появилась смутная улыбка.
– Если не считать одной небольшой детали – твоя мать была уже на седьмом месяце беременности.
– А вот это, как раз мне известно. – Себастьян опустил шар в коробку.
– Она была такой красивой, полной жизни. Просто удивительно. – Леонард наклонился за газетой. – Любила острые ощущения, например, американские горки. А я… – Он замолчал и покачал головой. – А я любил тишину и покой.
Леонард принялся старательно заворачивать шар и сквозь шелест газеты признался:
– Наверное, и до сих пор люблю. Ну а ты, конечно, уродился в мать. Гоняешься за приключениями.
Нет, сейчас он уже не гонялся. Во всяком случае, не так, как еще несколько месяцев назад.
– Кажется, я начинаю понемногу успокаиваться.
Во взгляде отца мелькнуло любопытство.
– Вернулся из последней поездки и всерьез задумался, не спрятать ли подальше паспорт. Мне надо закончить еще несколько работ, а потом, думаю, можно будет полностью перейти на вольные хлеба. Если получится, даже позволю себе немного отдохнуть.
– И чем же займешься?
– Пока не знаю. Уверен лишь в одном: за границу ездить не хочу. Во всяком случае, пока.
– А сможешь отказаться?
– Конечно.
Разговор о работе позволял отвлечься от грустных мыслей. Себастьян достал шар, привезенный из Невады, завернул и положил в коробку.
– Как поживает новый «линкольн»?
– Отлично. Ездит как по маслу.
– А как дела у Джойс? – Не то чтобы жизнь миссис Уингейт очень уж занимала Себастьяна, но лучше думать о ней, чем о нынешнем занятии.
– Планирует грандиозные рождественские торжества. Подобные заботы доставляют ей удовольствие.
– Но ведь еще только октябрь.
– Джойс любит все делать заранее.
Себастьян осторожно опустил завернутый шар в коробку.
– А Клер? Оправилась, наконец, от разрыва с голубым женихом?
Вопрос праздный и задан был, чтобы поддержать разговор со стариком.
– Не знаю. Редко ее вижу. Но сомневаюсь. Она очень чувствительная девушка.
Вот еще одна серьезная причина, чтобы держаться подальше от Клер. Чувствительные девушки склонны к долгим, устойчивым отношениям. А он – полная противоположность. Никогда не стремился к постоянству.
Настала очередь шара с сюжетом из «Волшебника страны Оз»: Дороти и Тото бодро шагают по желтой дороге. Несмотря на то, что этого никогда не случится, Себастьян позволил себе представить одну или две ночи с Клер. Раздеть соблазнительную малышку было бы совсем неплохо, да и ей отнюдь не помешала бы порция хорошего здорового секса. Даже напротив, помогла бы расслабиться и немного взбодриться.
Из музыкальной шкатулки в основании шара неожиданно полились звуки песни. «Где-то над радугой», – пела Джуди Гарланд. Эту песню мама особенно любила. Себастьян замер. В позвоночник вонзились острые иголки, а перед глазами повисла черная пелена. Шар выпал из рук и разлетелся вдребезги. Себастьян тупо смотрел на круглую лужицу, в которой жалко плавали Дороти, Тото и целая дюжина крошечных летающих обезьянок. Защитный экран, на время прикрывший душу, внезапно рассыпался точно так же, как стеклянный шар у ног. Жизнь потеряла надежный устойчивый якорь. Безвозвратно. Мама уже никогда не войдет в комнату со своей вечной розовой щеткой и не начнет смахивать пыль с любимых игрушек. Не расстроится из-за шлепающих туфель. Не запоет фальшивым сопрано и не станет уговаривать сына постричься.
– Черт! – Себастьян тяжело опустился на стул. – Все, больше не могу.
Ощущение было такое, словно он сунул в розетку металлический прут. Одновременно полная неподвижность и страшное возбуждение.
– Думал, выдержу. Но не хватает сил складывать ее вещи, зная, что она никогда больше не вернется.
Горло перехватило, на глазах выступили слезы. Себастьян вздохнул и с трудом сглотнул. Уперся локтями в колени и закрыл лицо руками. В ушах стоял грохот, как будто рядом проезжал грузовой состав. Нервное напряжение переполнило и грозило вылиться слезами. Нет, он не собирался рыдать подобно истеричной женщине. Особенно на глазах у отца. Если потерпеть несколько секунд, все пройди само собой.
60 
