30 
Даже внутри стекла Кейон выглядел массивным, но снаружи оказался еще больше. Этот мужчина обладал харизмой, к таким всегда тянет словно магнитом, даже против воли. И он знал об этом.
Судя по его взгляду, он всегда это знал.
Высокомерный самоуверенный болван.
Но опасен ли он? Вот это важный вопрос.
— Если ты собираешься убить меня, я бы…
— Прекрати говорить, женщина. Тащи сюда свою симпатичную задницу и немедленно поцелуй меня.
Джесси застыла, у нее отвисла челюсть. Она закрыла рот. Снова открыла. Ее голова внезапно зачесалась — зудело под кожей, над металлической пластиной. Девушка потерла голову.
— Помечтай.
Она хотела, чтобы ее голос прозвучал возмущенно, а получился какой-то писк. «Симпатичную задницу»? Он считает ее задницу симпатичной? Им нужно организовать общество взаимного обожания.
— Сними одежду, женщина, и покажи мне свою грудь.
Поперхнувшись на вдохе, Джесси закашлялась. Множество мужчин пыталось добиться того же — даже она сама признавала, что у нее замечательная грудь, — но никто не делал этого так нагло и без малейшего сомнения в действии собственного обаяния. Она скрестила руки на груди, прикрываясь.
— О, не думаю, что это произо…
— Прекрати говорить! — заревел горец. — Ты не произнесешь больше ни слова, пока я не разрешу.
Джесси вскинулась, как кобра, и снова потерла голову. Он не думает, что она подчинится!
Но, кажется, он действительно был в этом уверен.
После минутной паузы она произнесла голосом настолько сладким, что от него могли потрескаться фарфоровые чашки:
— Можешь сам себя оттрахать, неандерталец ты, сдвинутый на мужском превосходстве. Хочешь новость? Мы давно уже не в каменном веке.
— Как я уже говорил, это физически невозможно. И я прекрасно знаю, какой сейчас век. Иди сюда, Джессика Сент-Джеймс. Немедленно.
Джесси моргнула. Внезапно у нее возникла идея, которая могла объяснить многие странности его поведения.
— Сколько ты пробыл в этом зеркале? — спросила она. Горец стиснул зубы.
— Я приказал тебе перестать говорить.
Несмотря на его прогрессирующий маразм, чем сильнее он раздражался, тем больше Джесси убеждалась в собственной правоте.
— Я в принципе не собираюсь этого делать, так что давай, отвечай на вопрос.
Он сузил глаза цвета старого виски и внимательно осмотрел ее с головы до ног.
— Одиннадцать сотен и тридцать три года.
Ого. Она изумленно вздохнула. Это означает, что он… Не может быть! Из девятого века? Живой представитель девятого века стоит прямо здесь, перед ней, потому что одиннадцать веков назад его с помощью колдовства поместили в древнюю реликвию?
Джесси дрожала всем телом. Даже волосы на голове зашевелились, пытаясь встать дыбом.
— Правда?
Она почти пропищала это слово, чуть не задохнувшись от восхищения. Остатки ее раздражения разлетелись пеплом по ветру.
О, сколько всего он может ей рассказать! Действительно ли легендарный Кеннет Макальпин был его современником? Участвовал ли этот человек в великих битвах и как ему удалось выжить? Видел ли он объединение пиктов и скоттов? А эти чудесные наручи и правда изготовлены в девятом веке? И что это за татуировки? А руны на зеркале — возможно, они написаны на каком-то неизвестном языке? О черт!То есть зеркало и вправду изготовлено в каменном веке? Разве такое возможно? Откуда оно там взялось? Кто его сделал? Теперь, когда Джесси убедилась в том, что он действительно существует, у нее появился миллион вопросов. И все они клубились в мозгу, сталкивались и путались, поэтому девушка могла только смотреть на горца и молчать.
Ей понадобилось несколько минут, чтобы понять — на его лице застыло не менее изумленное выражение.
Словно он не мог поверить, что она существует.
Так они и стояли в кабинете профессора Кини, на расстоянии в десять шагов, и смотрели друг на друга с одинаковым недоверием. Но это же просто смешно. Что такого невероятного может быть в ней!
— Назови мое имя, девушка, — прогремел горец. Джесси покачала головой, запутавшись в своих вопросах и его сбивающих с толку требованиях.
— Кейон МакКелтар. А что?
30 
