162 
Бетан фыркнула и шагнула к нему. Он попытался отступить, но было поздно.
Она подняла его за лямки передника и свирепо уставилась прямо в глаза. Несмотря на порванное платье, несмотря на растрепавшиеся волосы, на секунду она стала олицетворением каждой женщины, которая когда-либо заставала мужчину мухлюющим с весами жизни.
– Время – это деньги, – прошипела она. – Я даю тебе тридцать секунд, чтобы ты принес ему стакан воды. По-моему, выгодная сделка, ты как считаешь?
– Послушай, – шепнул Двацветок, – она, когда разозлится, настоящая фурия, правда?
– Да, – без энтузиазма согласился Ринсвинд.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал заметно сникший продавец.
– А затем ты выпустишь нас отсюда, – добавила Бетан.
– По мне, так всегда пожалуйста, все равно я сегодня не торгую. Просто остановился на несколько секунд, чтобы оглядеться, и тут вламываетесь вы!
Он, ворча, скрылся за занавеской из бус и вернулся с чашкой воды.
– Специально для вас я ее вымыл, – сообщил он, стараясь не встречаться с Бетан взглядом.
Ринсвинд посмотрел на налитую в чашку жидкость. Возможно, до того как оказаться там, она была чистой. Однако сейчас, выпив ее, он устроил бы геноцид тысячам и тысячам невинных микробов.
Волшебник осторожно поставил чашку на прилавок.
– А теперь я собираюсь как следует вымыться! – объявила Бетан и торжественным шагом удалилась за занавеску.
Продавец неопределенно махнул рукой и умоляюще взглянул на Ринсвинда и Двацветка.
– Она неплохая, – заверил его турист. – Бетан собирается выйти замуж за одного нашего друга.
– А он об этом знает?
– Что, дела в звездной торговле не так уж и хороши? – спросил Ринсвинд со всем сочувствием, на которое только был способен.
Маленький продавец содрогнулся.
– Вы не поверите. Я хочу сказать, обычно от жизни многого не ждешь – здесь продал одно, там – другое, на пропитание хватает. Но люди, с которыми сталкиваешься в наши дни, – те, у кого на лицах намалеваны эти штуки-звезды… Я едва успеваю открыть лавку, как они уже грозятся сжечь ее. Слишком волшебная, говорят. А я им и отвечаю: «Конечно, волшебная, какая же еще?»
– Значит, их тут полно? – заинтересовался Ринсвинд.
– Они наводнили весь Диск, приятель. Не спрашивай меня почему.
– Они верят, что в Диск вот-вот врежется звезда, – пояснил Ринсвинд.
– А она врежется?
– Многие думают, что да.
– Какая жалость. Мой бизнес шел здесь неплохо. Слишком волшебная, говорят! Что плохого в волшебстве, хотелось бы мне знать?
– И что ты собираешься делать? – полюбопытствовал Двацветок.
– О, отправлюсь в какую-нибудь другую вселенную, их здесь навалом, – беспечно откликнулся продавец. – Тем не менее спасибо, что предупредили о звезде. Подбросить вас куда-нибудь?
Заклинание пнуло Ринсвиндов мозг.
– Э-э, нет, – ответил волшебник. – Думаю, нам лучше остаться. Ну, знаешь, посмотреть, чем все закончится.
– Так тебя, значит, не пугает звезда?
– Звезда – жизнь, а не смерть, – изрек Ринсвинд.
– Это как?
– Что как?
– Ну вот, опять! – объявил Двацветок, обвиняюще тыча в него пальцем. – Ты начинаешь говорить, а потом сам не знаешь, что сказал.
– Я только сказал, что нам лучше остаться, – начал оправдываться Ринсвинд.
– Ты сказал, что звезда – это жизнь, а не смерть, – настаивал Двацветок. – И твой голос стал надтреснутым и далеким. Правда?
Он обернулся за подтверждением к продавцу.
– Совершенно верно, – отозвался тот. – Мне еще показалось, что у него глаза немного косят.
– Значит, это Заклинание, – констатировал Ринсвинд. – Оно пытается захватить надо мной контроль. Оно знает, что должно случиться, и хочет вернуться в Анк-Морпорк. Я тоже хочу в Анк-Морпорк, – вызывающе добавил он. – Можешь доставить нас туда?
– Это такой большой город на реке Анк? Расползшийся во все стороны и пропахший выгребными ямами?
– У него долгая и славная история, – парировал Ринсвинд каменным от уязвленной гражданской гордости голосом.
– Мне ты его описывал не так, – возразил Двацветок. – Ты сказал, что это единственный город, который загнил в первый же день своего существования.
Ринсвинд смутился.
– Да, но, в общем, это мой дом, разве ты не понимаешь?
– Нет, – сказал продавец. – Не совсем. Я всегда говорил, что дом – там, где ты вешаешь свою шляпу.
162 
